Чан Кайши

Через два дня Чан, Чжан Цюнь и еще 118 китайских студентов и курсантов из разных учебных заведений Японии, решивших посвятить себя делу национального освобождения родины, были уже на пароходе, отправлявшемся из Нагасаки в Шанхай. Перед отплытием Чан, Чжан и их товарищ из 19-й роты, сложив свою военную форму и мечи в посылку, отправили ее по почте своему командиру. Это означало, что они не дезертировали из армии, а честно ушли в отставку.

Поднебесная для всех

Они приплыли в Шанхай 30 октября 1911 года, и Чан сразу же встретился с Чэнь Цимэем. Чэнь, координировавший всю работу в Шанхае и окрестностях, поручил ему сформировать из рыбаков — уроженцев родного уезда Чана, Фэнхуа, находившихся в то время в порту Шанхая, — отряд «презирающих смерть» для участия в штурме столицы Чжэцзяна, города Ханчжоу. Каждому рыбаку за участие в акции предложили 16 китайских долларов (в то время большие деньги — рикша в месяц мог заработать не более пятнадцати), из которых рыбаки тут же отправили своим семьям по десять. Чан набрал 120 человек и 3 ноября отправился с ними делать революцию в Ханчжоу. Перед отъездом он послал прощальное письмо матери и старшему единокровному брату, сообщив, что «решил отдать жизнь за революцию» и, если погибнет, «просит простить его».

В ночь на 4 ноября отряд Чана вместе с другими патриотами атаковал ямэнь (офис) маньчжурского губернатора Чжэцзяна. Защищавший его гарнизон сдался почти без боя: все «сражение» длилось 40 минут. Наступавшие произвели лишь несколько выстрелов и вскоре праздновали победу. На следующий день весь город Ханчжоу был в их руках, вслед за чем власть Цинов рухнула во всей провинции Чжэцзян, которая провозгласила независимость от Пекина.

4 ноября Чэнь Цимэй захватил Шанхай, после чего провозгласил себя дуду (губернатором), тоже объявив о независимости города от императорского правительства. Он опирался на купеческое ополчение, а также на три тысячи головорезов, предоставленных в его распоряжение городской мафией. С шанхайскими бандитами (Красным и особенно Зеленым тайными кланами, контролировавшими городскую опиумную торговлю) и он, и Сунь, и другие члены «Объединенного союза» давно поддерживали деловые отношения, так как городские мафиози всегда ненавидели чужеземцев-маньчжуров.

Через несколько дней Чан вернулся в Шанхай, где так же, как и в Ханчжоу, народ праздновал крушение чужеземной династии. Улицы китайских кварталов были запружены радостными людьми. Полицейские рыскали по городу с большими ножницами и, встретив прохожего с косой, тут же насильно остригали этот символ китайской покорности маньчжурам. На рукавах у них красовались повязки с надписью «Восстановление суверенитета».

Правда, власти Французской концессии и Международного сеттльмента, существовавших в Шанхае соответственно с 1849 и 1863 годов и охватывавших более чем треть города, хранили молчание. Они выжидали, что, собственно, не мешало китайцам — жителям сеттльментов, которых насчитывалось в десятки раз больше, чем иностранцев, выражать бурную радость по поводу революции.

Дуду Чэнь назначил Чана командиром 5-го (позже переименованного в 93-й) полка Цзянсуской армии, во главе которой стоял сам. Этот полк, правда, еще предстояло создать — из тех же членов мафиозных организаций, а также городских пауперов и люмпенов.

С помощью «кровного брата» Чан быстро вошел в городскую бандитскую среду. И вскоре, как и Чэнь, сделался в ней своим. Смелый, волевой, решительный, он легко завел знакомства с высокопоставленными мафиози и стал пользоваться среди них уважением. В то же время Чан познакомился и побратался с еще одним земляком из Чжэцзяна, торговцем антиквариатом Чжан Цзинцзяном (хотя он был старше Чана на десять лет), тоже своим в преступном мире. Чжан, тщедушный инвалид, прикованный к креслу артритом и скрывавший больные глаза за стеклами темных очков, обладал удивительно сильным, властным характером. Он стал оказывать на Чана большое влияние. Полицейские Французского сеттльмента Шанхая, следившие за подозрительными личностями, называли Чжана между собой «Квазимодо», но он был настолько самоуверен, что именовал себя «Жэньцзе» («Выдающийся человек»). Правда, у него хватало юмора иногда подшучивать над своими физическими недостатками. «Я цикада, лежащая на спине», — улыбался он. Чжан был не только предпринимателем, но и прекрасным художником, каллиграфом и вообще широко образованным человеком. С 1906 года его связывали тесные отношения с Сунь Ятсеном, он часто оказывал финансовую помощь вождю «Объединенного союза», хотя склонялся более к анархизму, нежели к «трем народным принципам».