Чан Кайши

Результаты японского наступления были ужасающими. Армия Чана потеряла 750 тысяч солдат и офицеров убитыми и ранеными, а также 23 тысячи тонн вооружений, достаточных для сорока дивизий, 7 баз ВВС и 36 аэродромов в провинциях Хунань и Гуаней. Японцы нанесли тяжелый удар и по китайской экономике, оккупировав столицы провинций Хэнань, Хунань, Фуцзянь и Гуаней, 146 других городов и 200 тысяч квадратных километров территории, в том числе важнейшие сельскохозяйственные районы, снабжавшие свободный Китай зерном. Трудно не согласиться с историком Ци Сишэном, который пишет: «К концу 1944 года правительство <Чана> более не располагало эффективной военной машиной для обороны собственно Китая».

Да, 1944-й был не лучшим годом в жизни Чан Кайши, и 31 декабря Чан, обращаясь к народу, назвал его «годом великих испытаний и опасностей». За шесть дней до того, в Рождество, он передал командование всеми китайскими сухопутными войсками генералу Хэ Инциню, ставка которого расположилась в Куньмине, столице провинции Юньнань. Ведемейер занялся реорганизацией и переподготовкой войск, пытаясь исправить, по его словам, «множество ошибок, допущенных в прошлом», но не рассчитывая, правда, что китайцы смогут вскоре повести наступательные действия.

Тем не менее в начале 1945 года на бирманском фронте наступил перелом. 21 января китайская армия X, вышколенная в свое время Стилуэллом на базе в Индии и ведшая бои в Северо-Западной Бирме с октября 1943 года, соединилась с китайской армией Y, вторгшейся в Северо-Восточную Бирму в апреле 1944 года. При поддержке англичан и американцев эти армии отвоевали у японцев все северные районы Бирмы, обеспечив бесперебойную доставку грузов по новой «дороге жизни» — из Северо-Восточной Индии через Бирму в Куньмин. Эту дорогу начали строить американцы еще в декабре 1942 года как альтернативу захваченной японцами «бирманской дороге жизни». Участвовали в ее строительстве и китайские солдаты.

Соединение китайских армий было великим событием, о котором китайский корреспондент сообщил так: «X + Y = V ». 26 января Рузвельт по этому поводу поздравил Чан Кайши, который затем благородно назвал новый путь из Индии в Китай дорогой Стилуэлла.

Примерно в то же время решительный перелом наступил и в войне на Тихом океане. В январе 1945 года американцы десантировались на Филиппинах и в феврале взяли столицу этой страны Манилу. И для Чана, и для его народа и армии стало очевидно, что крах Японии не за горами.

Но победы над Японией омрачались тем, что в том же месяце, в феврале, на еще одном саммите глав трех держав антигитлеровской коалиции — СССР, США и Великобритании — в Ялте Сталин, Рузвельт и Черчилль втайне от всего мира, а главное — за спиной Чан Кайши, договорились о том, что за вступление Советского Союза в войну против Японии через два-три месяца после победы над Германией Советский Союз под предлогом «восстановления принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г.», получит ряд концессий в Китае. А именно: торговый порт Дайрень (Далянь) будет интернационализирован «с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановления аренды Порт-Артура <Люйшуня> как на военно-морскую базу СССР», а Китайско-Восточная и Южно-Маньчжурская железные дороги перейдут в «совместную эксплуатацию» СССР и Китая, опять же «с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза». Было также договорено, что Монголия сохранит «status quo», то есть независимость[115]

. Иными словами, как писал позже Чан, «в обмен на согласие Советского Союза вступить в войну против Японии был принесен в жертву китайский суверенитет над Внешней Монголией и Северо-Восточными провинциями».

Чан, конечно, предполагал нечто подобное. И еще за три дня до подписания ялтинского секретного соглашения, 8 февраля, размышлял в дневнике: «Не сговорится ли Рузвельт против меня с англичанами и русскими?» 26 февраля по его поручению Цзян Цзинго справлялся у поверенного в делах СССР Скворцова-Токаринина, «обсуждались ли на <Крымской> конференции вопросы, касающиеся Дальнего Востока». Но Скворцов — сам, скорее всего, ничего не зная, — заявил: «Как явствует из сделанных заявлений, такие вопросы на конференции не обсуждались».

Чан надеялся, что Рузвельт известит его о результатах конференции, но так как соглашение было тайным, президент США не стал раскрывать правду даже своему новому вице-президенту Гарри С. Трумэну, а также другим ближайшим соратникам и членам Конгресса. Своему же послу в Китае Хэрли он просто лгал. И только когда последний по воле случая ознакомился с соглашением, признался, что кривил душой.