Чан Кайши

В самом начале апреля наступил кризис. Неожиданно на мониторе зубцы электрокардиограммы вытянулись в прямую линию. Сердце Чана перестало биться. Врачи тут же добавили лекарство в капельницу, и сердце восстановило работу. Чан пришел в себя. Слабым голосом он попросил медсестру почитать ему стихи танских поэтов, где говорилось бы о традиционном в Китае событии — празднике поминовения усопших (цинмин цзе), который отмечается 4–6 апреля. И медсестра прочитала ему стихотворение Ду Му (803–852), так и называвшееся — «Цинмин»:

Сильный дождь льется с неба во время Цинмин,Я бреду по тропе, а душа рвется к Богу.«Где бы выпить вина? Подскажи, господин».

«В Синхуа»[128], — пастушок объясняет дорогу.

5 апреля против обыкновения Цзинго зашел к отцу утром. Спросил, как тот провел ночь. Чан ответил, что спал очень хорошо.

— Ты иди, сам отдохни, — проговорил он.

И Цзинго ушел — не отдыхать, конечно, работать. Но весь день сердце у него было не на месте.

И не случайно. В восемь часов вечера Чану вновь стало очень плохо. Случился инфаркт. Сердце остановилось во второй раз. Доктор Сюн сделал укол в сердце. На электрокардиограмме появились зубцы, но вскоре опять потянулась прямая линия. Сюн сделал новый укол. В эту минуту в комнату вошли Мэйлин и Цзинго. Сердце Чана то билось, то останавливалось. Сюн обратился к Мэйлин:

— Вы видите, мы не можем его спасти, может быть, прекратить попытки?

— Нет! Продолжайте! — приказала Мэйлин.

Бедный Сюн старался оживить Чана еще в течение получаса. В конце концов Мэйлин сказала:

— Остановитесь!

В это самое время за окном вспыхнула молния и началась страшная буря, тяжелые потоки воды обрушились на землю, завыл ураганный ветер, затрещали пальмы. Конечно, это было чистое совпадение, но все же весьма символичное!

Генералиссимус скончался на 88-м году жизни.

Занятые его спасением люди забыли посмотреть на часы. И когда секретарь Чана спросил доктора: «Во сколько же умер почтенный господин?» — тот не знал, но сказать правду побоялся. Было уже около двух часов ночи 6 апреля. И доктор Сюн, вспомнив, что они начали оживлять Чана часа три назад, ответил:

— Пятого апреля в двадцать три пятьдесят.

ЭПИЛОГ

Тайбэй нельзя не любить. В нем есть всё: и ультрасовременные коммерческие центры, и широкие проспекты, и один из высочайших небоскребов мира (Тайбэй, 101) высотой 509 метров, и роскошные отели известнейших западных брендов. И в то же время — шумные ночные рынки, традиционно китайские, колоритные, с бесчисленными лотками снеди и ширпотреба, с маленькими харчевнями, где можно отведать мясо змеи и вообще все, что пожелают душа и желудок. А кроме того — уютные парки, сады и набережные, узкие улочки торговых кварталов с бесконечными рядами ресторанов и всевозможных магазинов, буддийские, конфуцианские и даосские пагоды и храмы под изогнутыми крышами и великолепные исторические и художественные музеи, в том числе лучший в мире Музей китайского искусства Тугун (бежав с материка, гоминьдановцы вывезли на Тайвань все лучшие художественные творения). И все это утопает в тропической зелени и разноцветном море экзотических цветов, меж которыми высятся пальмы и камфорные деревья.

Основанный сравнительно недавно — всего две сотни лет назад — Тайбэй расположен в широкой долине на изгибе Даньшуйхэ (Светлая река). С севера Тайбэй огибает река Цзилунхэ (река, текущая из района Цзилун), а с юга — река Синьдяньхэ (река, текущая из района Синьдянь). Обе — притоки Даньшуйхэ. Со всех сторон вдоль горизонта тянутся горы, по склонам которых тесно жмутся друг к другу вечнозеленые кустарники, издали похожие на гигантские брокколи.

В центре города много зданий японской архитектуры. И главное среди них — бело-розовый Президентский дворец в шесть этажей с шестидесятиметровой башней над входом посредине. Дворец строгой прямоугольной формы, с внутренним двором, разделенным стеной на две равные части. Так что если посмотреть на дворец сверху, он будет выглядеть как японский или китайский иероглиф солнце; этот же иероглиф — первый в японском слове Ниппон и в китайском — Жибэнь (и то и другое слово означает Япония). Таких зданий японцы построили два — и оба для генерал-губернаторов своих колоний. Одно — в корейской столице Сеуле, другое — в Тайбэе. Но сохранилось одно — сеульский дворец был разрушен после освобождения Кореи в 1945 году.

А вот в Тайбэйском дворце после разгрома Японии сначала устроили офис китайского губернатора, а в марте 1950 года туда переехал Чан Кайши, вернувшийся на пост президента Китайской Республики.