Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы

Взгляните на мистера Кеттельринга, он тоже барабанит по столу и покачивает головой. Боже, что это ему напоминает? Что? Когда-то я уже был точно так же пьян, именно так, да, да… Но чем же это тогда кончилось?.. Кеттельринг тщетно ловит какое-то ускользающее воспоминание. Мулатка сверкает глазами и улыбкой, в зубах у нее цветок, она покачивает бедрами… Да, да, я мог бы пойти с тобой, но, понимаешь, девушка, я все стараюсь припомнить…

Незнакомый юнец наклоняется к Кеттельрингу и в чем-то его убеждает. Кеттельринг таращит глаза. Que vuole?[71] Тонкошеий юнец ухмыляется и доверительно шепчет ему на ухо:

— Могу отвести вас к красивой девушке, сэр. Цветная красотка…

Он прищелкивает языком.

На Кеттельринга вдруг что-то нашло: он вскакивает и бьет юнца по лицу, тот, пошатнувшись, падает на пол среди танцующих. А Кеттельринг ревет и колотит себя кулаком по лбу: вот, вот сейчас я вспомню!..

Нет, ничего не вспомнил…

Потом началась страшная драка, а затем последовала еще более страшная пьянка в компании каких-то американцев, которые выбросили за дверь всех гостей, девушек и музыкантов, оккупировали кабачок и объявили, что кубинцы — черномазые подонки, а себя увенчали бумажными розами, которыми в этом краю цветов был разукрашен для пущего великолепия низкопробный дансинг.

В результате начались антиамериканские демонстрации кубинских националистов. Не обошлось и без местных студентов, которые, размахивая сине-белыми флажками[72], горячо поносили Соединенные Штаты. Ну и, конечно, властям пришлось расследовать эту историю. Старый камагуэно сердито ворчал, окутавшись клубами табачного дыма. Он признавал, что молодежь, подразумевая мистера Кеттельринга и горячие студенческие головы, да еще в таком климате, вправе встряхнуться. К тому же он ненавидел американцев и был глубоко убежден, что Куба должна принадлежать кубинцам. Как коммерсант он был за порядок, а как камагуэно — за расправу с чужестранцами. Ему не хотелось потерять este hombre, а главное, он боялся, что при официальном расследовании может быть проверена личность Кеттельринга. Как бы полиция не заинтересовалась снова мертвецом с тремя пулями в черепе, смерть которого была приписана неизвестным rowdies[73]

с Севера. (Чистокровные кубинцы, как известно, решают свои споры ножом, это, однако, не относится к пеонам, у которых есть опыт штата Нью-Мексико.) Ау, hijos de vacas, cobardes, cojones![74] Разве в старые времена на Кубе творилось что-нибудь подобное? Тогда каждый кубинец сам, без помощи властей, оберегал свою честь; не было ни ссор, ни драк, потому что никто не хотел получить нож в бок. А какое правосудие было тогда на Кубе! Органы юстиции занимались, как им и подобает, имущественными правами граждан, контрактами на сдачу внаем и завещаниями, а не драками перепившихся пьянчуг.

Старый сеньор в глубоком возмущении хмурил мохнатые брови и сплевывал бурую слюну, а мистер Кеттельринг, опухший, взъерошенный, стучал на машинке.

— Этот голландец с Гаити опять просит увеличить ему кредит на постройку сахарного завода. — Кеттельринг поднял налитые кровью глаза. — Прошлый раз он писал, что уже заканчивает сборку прессов, а сейчас сообщает, что здание еще не подведено под крышу.

Кубинец вцепился зубами в сигару. Как будто сейчас нет других забот!

— Надо бы поглядеть, что у него там на стройка… — проворчал Кеттельринг и снова застучал на машинке.

Старый кубинец хихикнул.

— Это мысль, Кеттельринг! А не съездить ли вам туда?

Este hombre пожал плечами — ему, видимо, было совершенно безразлично, но хозяин окутался клубами дыма и, похохатывая, размышлял: — Отлично, сеньор, вы поедете на Гаити. Тем временем здесь страсти поостынут. Мои дела там, на юге, требуют глаза. Во-первых, агентство в Порт-о-Пренсе, потом предприятия в Гонаиве и в Самане. Да вы и сами знаете.

Старый камагуэно забавлялся в душе. „Хотел бы я знать, — думал он, — что este hombre будет делать на Гаити. Это тебе не Куба, милый. Вернее всего, обопьется ромом, если только негритянки не оберут его до нитки. Там люди обалдевают настолько, что даже не крадут. А ведь мне там нужен оборотистый человек, там можно сколотить хорошие деньги“.

Кубинец стал серьезнее.

Гаити это не Куба. Гаити еще не разграбили американцы. Но тамошних условий не выдерживает никто. Да, да, никто, только негры. И все-таки на Гаити можно продавать и покупать. А у este hombre не слишком много совести; он, пожалуй, выдержит. У кого нет совести, тот вынослив…

— Я поеду, пожалуй, — рассеянно процедил Кеттельринг.

Камагуэно оживился. Макая в соль какую-то грушу, он стал с полным ртом объяснять, что интересует его на Гаити.