Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы

Уже кроют крышу. Самое время подумать о том, для чего, собственно, нужно такое дурацкое строение. Около стройки копошится чуть не все селение — старухи, поросята, голые ребятишки, куры — все! По крайней мере — что-то делается… А сахарного завода все равно не будет: ведь машин-то нет. Живее, лодыри, поторапливайтесь, не видите разве, что вон там, на углу стены, опять уселась ящерица, словно не знает, что ей делать… Здесь можно будет устроить сушильню: сушильня всегда на что-нибудь пригодится.

Иногда к Кеттельрингу приезжал на муле сосед, молодой фермер Пьер, крестьянин из Нормандии. Он приехал сюда заработать деньги на женитьбу. Пьер тощ и неуклюж, измучен ушибами и лихорадкой. Видно, он недолго протянет.

— Вы, англичане, мастера командовать, — жалобно говорил он, принимая Кеттельринга за британца. — А человек, привыкший беречь деньгу, никогда этому не научится; бережливый человек не умеет распоряжаться людьми. Подумайте: как только негры увидели, что я работаю сам, вот этими руками, с ними сладу не стало. Вы думаете, я могу им приказывать? Они смеются мне в глаза и все делают наперекор. А какие лодыри, боже мой! — Его передернуло от ненависти и отвращения. — В этом году у меня из-за них погибло семь акров кофейных саженцев. Не мог же я один выполоть все поле, а? — Он чуть не плакал от досады. — Приезжаю я в Порт-о-Пренс, к господам в белых туфлях, что сидят там и называются торговыми агентами, и говорю: „У меня есть кофе, есть имбирь, могу продать мускатные орехи“. А они в ответ: „Ничего не требуется“. Скажите, Кеттельринг, чего же они там сидят, если им ничего не требуется? Мух ловят, что ли? Даже не взглянули на меня, а потом вдруг говорят: „Что вам, собственно, нужно? Можем заплатить столько-то и столько-то“. И предлагают смехотворную цену! Среди них есть и французы, Кеттельринг! Знали бы они, каково торчать тут на плантации!

Пьер тяжело вздыхает, на шее у него прыгает кадык, бедняга скребет все тело, словно страдает чесоткой.

— Здесь сущий ад, — жалуется он. — Эти мулаты воображают, что они нам родня. „Мой отец был американским торговым агентом, я не какой-нибудь там негр“, — задается эдакий лежебока. А я надрываюсь на работе… В Гавре у меня невеста, порядочная девушка, служит конторщицей в магазине. Продать бы все, что у меня тут есть, получить бы хоть несколько тысяч…

Опустив на руки голову, Пьер вспоминает, как ему жилось дома. Кеттельринг отмалчивается, ни словом не помянет о своем прошлом, но Пьер не замечает этого: воспоминания всегда поглощают человека целиком. Пьер жалуется на потливость и утомление. Кто-то посоветовал ему есть так называемые „слоновые вши“ — орехи с дерева „кашу“, — они, мол, прогоняют усталость и придают бодрости. Пьер постоянно носил полные карманы этих орехов и вечно жевал их. Бедняга не знал, что, помимо прочего, они возбуждающе действуют на половую сферу, и сох с тоски по невесте. Негритянок он избегал, боясь заразиться, и брезговал ими, потому что вообще ненавидел негров. Ведь они сгубили семь акров кофейных посевов!

— Скажите, Кеттельринг, — лихорадочно шептал он, — вы спите с негритянками? Я бы не мог…

Однажды он не показывался дней десять, и Кеттельринг поехал навестить его. Пьер лежал с воспалением легких и даже не узнал соседа.

— Mon amant,[76] — похвасталась негритянка, страшная баба, вся в струпьях, которую он застал в хижине. — Moi, sa femme, he.

[77] С прошлой ночи!»

Она радостно ржала, так что тряслись ее тощие груди, и хлопала себя по бокам.

Через несколько дней Пьер умер.

Любопытно: стоит человеку умереть, как люди начинают проявлять к нему повышенный интерес. Через два дня после смерти Пьера приехали двое из Порт-о-Пренса: мол, что же теперь будет с фермой покойного? Зашли они и к Кеттельрингу, смазали натруженные ноги пальмовым маслом и симарубовым бальзамом и принялись поносить этот мерзкий край. А ведь здесь можно неплохо заработать, если бы негритянский сброд был расторопнее, но они ленивы, как вши. Ну, а у вас как дела с рабочей силой? Вы что-то строите, мистер Кеттельринг, сахарный завод, что ли?

Кеттельринг пренебрежительно отмахнулся.

— Сахарный завод здесь? Слишком сухо, сэр. Хлопок разводить — еще куда ни шло. Я вам скажу: здесь будет сушильня для хлопка.

Оба гостя на минуту перестали обтираться бальзамом и бить комаров на потных ногах.

— Ах, вот как, сушильня для хлопка. А у нас найдется покупатель на хлопок. Один плантатор из Нью-Орлеана купил бы здесь плантацию. У них, на Севере, слишком подорожала рабочая сила, поверите ли, эти вшивые негры создали там профсоюзную организацию!.. А сколько у вас тут обработанной земли?