Доктор.
Не говорите так много, Жиль, вы устанете.Зербина
Тривален
Зербина
Тривален.
Оставьте меня! Ведь Бригелла до сих пор не дал мне по нему и гроша ломаного.Зербина.
А это меня не касается, вы ничего доказать не сможете. Господин Бригелла взял с собой и ваш чемодан, и вашу одежду.Тривален.
Какой чемодан? Где Бригелла?Доктор.
Тише. Жиль умирает.Жиль.
О господа, я Жиль, и Грацио меня зовут и Пеппе Наппа тоже…Тривален.
Так было суждено. Разве мог он владеть Изабеллой? Разве Изабелла не моя? Она предназначена мне волею судеб.Скарамуш.
Жиль мертв!Доктор
Тривален
Зербина
Тривален.
Где Изабелла?Зербина.
Уехала. А я ей тетя, что ли, — сторожить ее? Уехала с господином Бригеллой!Разбойник[8]
Комедия
© Перевод Д. Горбова
Предисловие к первому изданию
Замысел и первый вариант этой пьесы возникли в Париже в 1911 году. Порожденные тоскою по родине, трудностью приспособиться к парижской обстановке, мучительным сознанием необходимости жить на чужбине, они выросли как воспоминание о молодости и свободе, о родном крае и товарищах, — попросту о родине. Впрочем, были они не только воспоминанием, но и прощанием.
Товарищи юных лет, признайтесь автору: разве этот Разбойник не списан хоть отчасти с вас самих — с вас, танцевавших в «Затишье»[9]
, тянувшихся к каждой девушке, срывавших каждую розу и в тоже время бунтовавших против господствующих вкусов в искусстве. Веселая непокорность и жажда жизни, сиявшие тогда в молодых глазах, не утратили своей силы и в воспоминании. Какая радость и какая гордость — чувствовать свою принадлежность к молодому поколению! Чувствовать себя новатором, завоевателем, разбойником, берущим жизнь с боя! Какая свежесть — в этой беззаконности, как героически носишь на плечах своих бремя безответственности!.. Но когда автор вернулся к вам с первым вариантом в кармане, он увидел, что вы уже простились с этой молодостью. «Разбойник» остался обрывком, не имеющим конца.Дважды возвращался еще автор к Разбойнику: первый раз — чтобы сделать его американским завоевателем, заряженным действенной энергией, как лейденская банка; второй раз — чтобы превратить его в символическую фигуру — бога молодости со всеми чудесными атрибутами первобытного божества. К счастью, оба проекта рухнули… Во время войны автор думал было вернуться к мысли о прощанье; но тут помешала абсолютная неправдоподобность сюжета о Разбойнике в тот момент, когда этот рослый, сильный парень