Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 6. Рассказы, очерки, сказки

Оттуда слышно, как они насвистывают, часто даже дуэтом. Знайте, что окна и двери прежде всего шпаклюют, потом зачищают и, наконец, покрывают эмалевой краской: на свежей эмали особенно четко видны отпечатки ваших пальцев.  Когда маляры закончат свое дело и повесят окна и двери на прежние места, после них останется запах скипидара, и вскоре вы обнаружите, что часть окон и дверей вообще не закрывается, в то время как другую часть окон и дверей совсем нельзя открыть.

МОНТЕРЫ,

слесари и водопроводчики отличаются от всех других рабочих тем, что их повсюду сопровождают ученики. Ученик им несет кожаную сумку с инструментами и во время работы ко всему сосредоточенно приглядывается: иногда мастер бросает: «Славичек, подай мне тот французский». И Славичек подает тот французский. «Пепичек, подай мне паклю». И Пепичек подает паклю, после чего скучает дальше.

Такие ученики бывают большей частью у ремесленников-металлистов. Я еще никогда не видел ученика у каменщика или ученика у бетонщика; там встречаются поденщики и подсобники, но не бывает никаких учеников. Ученик изучает ремесло таким образом; он:

1) должен что-то подать,

2) должен что-то подержать,

3) должен за чем-то сбегать.

Кроме того, он посещает два раза в неделю ученическую школу, пытается говорить мужским голосом и твердит, что ему уже шестнадцать. Мастер или рабочий, сопровождаемый учеником, неразговорчив, не поет и не свистит и вообще сохраняет особое профессиональное достоинство.

«Люди в доме» обычно обедают на месте работы, едят чаще всего хлеб с салом, сидя на земле и опираясь спиной о стену. Потом, надвинув кепку на глаза, они проводят свой час отдыха, не жалуясь на невыносимые условия, мошенничество и прочие общественные порядки. Этим они существенно отличаются от представителей так называемых независимых классов.

1929

Тот, кто переезжает

© перевод Т. Аксель

Того, кто переезжает, вы сразу узнаете по ссадинам на руках, по синякам и шишкам и по какой-то явной усталости — словно человек только что совершил самую тяжелую в своей жизни работу.

Вчера он, взволнованный, то и дело выбегал из дома в ожидании машины со своей мебелью; но машины нигде не было… Тот, кто переезжает, мчится к телефону и звонит экспедитору:

— Алло, машина еще не пришла.

— Ну да, — отвечает телефон, — наши люди сейчас, должно быть, завтракают.

В двенадцать часов дня:

— Алло, машины все еще нет.

— Ну да, — говорит телефон, — наши люди теперь как раз обедают.

В три часа машина наконец прикатила. Тот, кто переезжает, из-за бесконечного ожидания сам еще не обедал: теперь он бежит со всех ног на улицу, чтобы приветствовать первую партию своей мебели, но около машины никого нет. Наши люди ушли полдничать.

Через некоторое время на месте действия появились шестеро сильных, как львы, и охочих до работы грузчиков.

— Так что, будем разгружать? — И первое, что они вытаскивают, — это сломанная ножка от стола.

— Здесь какая-то ножка, — спокойно сообщает специалист по разгрузке. Из соседних окон выглядывают люди, — надо же посмотреть на нового жильца. «Ох, — думает тот, кто переезжает, — вынесли бы сейчас мою прекрасную библиотеку, чтобы соседи видели, кто я». Но вместо этого грузчики вытаскивают из машины всякую ерунду и старый хлам, который валялся где-то на чердаке прежней квартиры. О существовании этого удивительного барахла хозяин даже не знал.

— Это на чердак! — торопливо говорит новосел, но грузчики, как назло, выволакивают из машины полосатые перины, старые коробки, разбитые ящики и прочую ветошь, которая словно нарочно пользуется таким исключительным стечением обстоятельств, чтобы поваляться на солнце, прежде чем исчезнуть опять на чердаке или в подвале.

Между тем соседи уже насытились видом этого цыганского табора и удалились от окон, очевидно, оценив по достоинству нового жильца.

Только теперь приходит очередь выгружать настоящую мебель. Грузчики пыхтят под тяжестью библиотечных шкафов, которые обычно бывают выше, чем двери, шире, чем лестницы, и длиннее, чем повороты на лестничных клетках или в коридорах. Каждый предмет мебели где-то застревает и не идет ни вверх, ни вниз; а новосел в двадцатый раз смущенно осведомляется: «Пройдет ли там шкаф?»

— Франта, поднимай!

— Подай на меня!

— Подожди! Я ослаблю ремни!

— Подымай! Выше!

— Это надо поставить!

— Это надо положить!

— Это надо разобрать!

— Надо отвернуть ту ножку!

И, наконец, каким-то образом все удается, и даже не пришлось рубить топором мебель, а дом разбирать и снова строить; все, абсолютно все каким-то чудом стоит на своих местах. Уф! — едва переводят дух грузчики, поставив наконец непокорный предмет на свое место, но тот, кто переезжает, толкает теперь этот неподдающийся шкаф, стараясь его еще хоть немножко подвинуть. Совсем разбитый от усталости и потный от возбуждения новосел чувствует себя так, словно он всю эту неподъемную махину притащил сюда на собственных плечах.