Чара силы

Все это не могло не огорчить Даждя, но сейчас… Выслушав брата, он тут же объявил о своем намерении порвать с Мареной. В знак того в присутствии свидетелей на перекрестке дорог разорвали вышитую ею рубашку, и ветер разнес ее клочья по холмам.

И тут снова появился Гамаюн.

Даждь пешком возвращался с перекрестка в за мок. Златогорка прижималась к его плечу, шепча как хорошо им будет втроем — она была уверена, что уже носит младенца. Падуб, неотлучно сопровождавший их повсюду, наоборот, ушел вперед. Стривер и его жена отстали.

Сварожич уже ступил на подвесной мост, когда сверху послышался счастливый крик:

— Даждь! Живой! Вернулся!

Витязь поднял голову. В небе кружила большая темная птица со странно знакомым силуэтом. Она постепенно снижалась, но Даждь уже узнал ее.

— Гамаюн! — Он помахал рукой. — Друг!

Сын Сирин заверещал что‑то неразборчивое и опустился на дорогу. Раскинув крылья, он побежал к Даждю, намереваясь схватить его в объятья.

Обернувшись на крик, Падуб и Стривер с двух сторон ринулись наперерез полуптице, но Даждь поспел первым. Гамаюн обхватил его крыльями и завопил во все горло:

— Я знал! Знал! И ждал тебя! Я тебя так ждал!.. Ты вернулся!

Спасибо тебе за помощь, — сказал Даждь. — Если бы не ты!.. Падуб, — обратился, — это именно он позвал всех на подмогу Агрику. Его мы должны благодарить!

— И Велеса, — добавил Падуб.

— Велеса? — опешил подбежавший Стривер.

Перебивая друг друга, Падуб и Даждь рассказали ему о том, что случилось в подземельях Пекла и какую роль сыграл во всем этом Велес. Выслушав, Стривер заметно помрачнел.

— Мы ничего не знали, — тихо ответил он[7]. — О, если бы ты приехал чуть раньше. Ведь Перун поклялся, что сдерет с Велеса шкуру и повесит ее на главной башне.

Обратно возвращались в молчании. Стривер не стал вдаваться в подробности относительно того, что на самом деле случилось в замке, пообещав рассказать потом, когда будет более подходящее место и время, но Даждь заявил, что ему придется долго ждать.

— Я по примеру Смаргла здесь не останусь, — сказал он. — Бели хочешь помочь, сыщи для нас со Златогоркой тихое место, где никто не будет нам докучать. И… ты ничего не слышал о Живе?

— Я! Я слышал, — воскликнул Гамаюн, вприскочку нагоняя братьев. — Доверься мне, Даждь. Я все для тебя сыщу!.. Да что там сыщу — уже нашел! Есть такое место!

И, не дожидаясь, пока Стривер найдется что сказать, Гамаюн затараторил, захлебываясь словами.

Еще совсем недавно граница Ирия пролегала гораздо ближе, но за последние двадцать лет она отодвинулась далеко на юг. В результате многие заставы, раньше стоявшие на самом рубеже, оказались в глубине земель и стояли заброшенными. На одной из них поселился с женой Смаргл — там поблизости протекает река. А другую облюбовал Гамаюн.

— Высокий холм, леса, берег моря, — расписывал он, — недалеко проходит прямая дорога сюда… И там тебя кое‑кто ждет!

Это последнее оказалось заманчивее всего остального, и Даждь согласился, не дослушав.

* * *

На следующий день три всадника отправились вслед за Гамаюном. Не переставая болтать, сын Сирин летел чуть впереди, порой садясь на дорогу и поджидая людей. Перескакивая с одного на другое, Гамаюн перечислял свои зимние приключения. Его болтовня отвлекала Даждя от грустных мыслей о последних событиях в семье, да и дорога в самом деле оказалась короткой, а потому всадники сами не заметили, как выехали из рощи прямо к высокому гладкому холму, сбегавшему к морскому берегу. С боков его окружал лес, а на вершине стояла старая застава. Дом казался таким уютным, а окружавший его тын таким надежным, что сразу всем понравился.

Оставив спутников внизу, Гамаюн взлетел к тыну и приземлился во дворе. Немного погодя он по–хозяйски гордо вспорхнул на забор, а тесовая воротина отворилась, приглашая въехать.

На дворе стояла невысокая статная женщина с рыжей толстой косой на груди. Взглянув на нее, Даждь ахнул, соскакивая с седла:

— Жива?

Женщина бросилась к нему в объятия, заглядывая в лицо и лаская длинные кудри.

— Ты? — улыбалась она. — Мне Гамаюн сказал, чтоб встречала, а кого — промолчал! Проказник!

Она оглянулась на полуптицу, которая с важным видом смотрела по сторонам.

Златогорка и Падуб спешились, и пекленец повел •ставить лошадей. Жива провела гостей в дом.

Уже там, сидя за столом и пробуя наскоро приготовленное хозяйкой угощение, Даждь заметил в Живе перемены. Она всегда была стройной и даже немного худощавой, но теперь показалась раздобревшей — видимо, и на ней сказались годы.

— Ты одна здесь живешь? — спросил он.

— Гамаюн залетает, вести приносит, а так одна, — ровным голосом ответила хозяйка. — Уж второй месяц идет, как одна. Коль помехой не буду, так живите. Тебя я знаю. — Женщина обернулась к Даждю. — Ты не похож на свою родню.

— Что? — спросил Даждь. — Наши чем обидели?

— Тяжелая я. — Жива прижала руки к животу. — Четыре месяца уже. Я ведь все в девках…

Даждь отставил кружку.

— А он кто?

Но Жива только подняла на него умоляющий взор.

— Не гони меня…

Златогорка и Падуб так и вскинулись при этих словах. Но Даждь спокойно взял кружку, допил и поставил ее на стол.