Чародейка для кота (СИ)

— Поднимайтесь вот по этой лестнице на балкон, — распорядился Гастон и указал на неприметную небольшую дверь сбоку.

Дверь открыли, и мы начали восхождение по узким ступенькам. Наверху очутились на широком балконе, заполненном стульями и пюпитрами с какими-то нотами. Часть мест уже была занята, видимо, постоянным составом дворцового оркестра.

— Быстро садимся на свободные места и начинаем! — влетел вслед за нами маэстро и прошел на подиум. — Шустрее! У нас масса работы!

Мы расселись, подготовили инструменты и настроились внимать нашему мучителю.

Далее несколько часов кряду мы терпели издевательства этого маленького человека, который, казалось, поставил перед собой цель довести всех и каждого до белого каления. Единственное, что мне помогло не сорваться и не послать все к чертям собачьим, так это магия. Никогда бы не подумала, что буду искать утешение и успокоение именно в этом.

Однако после очередной порции издевок, придирок и нападок закрыла глаза, представила свою голубую блестящую ленту и позвала ее к себе. В тот момент мне даже явление охотников за мной было безразлично, до того меня достал маэстро-садист. Окружила себя мягким голубоватым сиянием и полностью отрешилась от окружающей действительности. Только я, флейта, ноты и взмахи палочки.

Время репетиции подошло к концу, и нас отпустили с изрядной долей гадостей вдогонку. Мы спускались по узкой лестнице, еле переставляя ноги, не в силах даже говорить. Когда прошли половину громадного зала вслед за Гастоном, маэстро Трави решил нас взбодрить:

— После обеда в четыре часа чтобы все были на своих местах в полной боевой готовности! Никаких опозданий! Никаких отлучек! Я сделаю из вас первоклассных исполнителей, а не это стадо сонных коров, которые словно впервые в руки инструменты взяли!

По моему незыблемому мнению, единственных кого из нас можно было сделать, так это группу неупокоенных зомби. И маэстро был близок к этому, как никто другой.

Глава 23

Глава 23

Обед прошел для меня словно в пелене. Мы, будто сонные мухи, еле ковырялись в том, что нам выдали. Кое-как перекусив, поплелась в свою комнату. Дойдя до кровати, буквально рухнула на нее и мгновенно вырубилась.

Оглушающий звон заставил подскочить с постели и ринуться к выходу. На минутку забежала в ванную освежиться и помчалась за Гастоном вновь в парадный зал. Репетиция, а вернее экзекуция, продолжалась до самого вечера. Маэстро был неутомим и, видимо, рассчитывал, что и мы обладаем такой же кипучей энергией и силой воли, как у него.

Нескончаемый поток ругательств и оскорблений в исполнении нашего виртуозного руководителя, по его мнению, служил высшей цели — сделать из нас профессионалов. Все старались как могли, на пределе своих возможностей, но маэстро Трави все равно был недоволен. Теперь я на собственной шкуре убедилась, что в таких условиях не сможет работать ни один здравомыслящий человек. Неудивительно, что здесь жуткая текучка кадров. Будет странно, если в назначенный день оркестр вообще будет в состоянии что-либо играть.

Когда нас наконец отпустили, нашему счастью не было предела. Управляющий проводил всех на ужин. В столовой музыканты несколько оживились, радуясь, что остаток дня и ночь нам не придется видеть и слышать маэстро. Все с упоением делились друг с другом впечатлениями сегодняшнего дня и обливали Трави за глаза грязью. Мне было не до бесед, поэтому быстро поела и ушла к себе.

В комнате взяла смену белья и отправилась в душ. Под струями горячей воды почувствовала, что могу наконец расслабиться и дать себе волю. Жгучие слезы обиды от пережитых унижений полились по щекам. Я вспомнила о том, как на Земле решила заниматься музыкой профессионально. Тогда бабушка только вздохнула и сказала, что путь любого артиста, который посвящает себя сцене, очень сложен и не каждому по плечу. Я запальчиво ответила, что со всеми трудностями справлюсь, потому что жизни своей не представляю без игры на флейте. Бабуля только головой на это покачала и не стала со мной спорить и переубеждать, позволив сделать собственный выбор.

В училище у нас были и сольные выступления, и работа в составе оркестра, но никто и никогда с нами не обращался так, как позволял себе разговаривать с музыкантами маэстро Трави. Но я прекрасно понимала, что во взрослой жизни, в которую я должна была окунуться, поступив в консерваторию, мне вполне могли повстречаться такие руководители, как этот маленький тиран. Неужели я все брошу из-за такого человека? Смогу ли я отказаться от музыки из-за грубого поведения кого-либо?