Час волкодава (Фирма 'Синяя Борода')

- Если считаешь, что я тебе чего-то должен, - бери деньги и сваливай, поспешил ответить Миша, не дожидаясь стимулирующего пожатия пальцев. Стучать никому не стану. Сам вляпался по дури и...

- Заткнись! По делу базарь. Под чьей "крышей" живешь, док? По понятиям забьем стрелку с твоей "крышей" устроим разбор, сделаем предъяву. Козлом буду, если ты сам, не спросясь папы, к нам зарулил - тя сдадут со всеми потрохами. А не сдадут, так мы твою "крышу" с говном смешаем. Хоть ты под ментами ходишь, хоть под синяками, хоть под кем - понятия для всех едины. Просекаешь, фофан? Колись для почину, на кого пашешь, после побазарим, на кой, в натуре, беспредельничал. По новой начнешь гнать за черный "бумер", Макарыч те глаза выдавит. Врубился в расклад, борзый? А? Не слышу?

- Врубился...

Миша прикрыл глаза, которые ему обещали выдавить. Как вчера сказал богатырь с раненым плечом? "Все возможно, пока ты живой", - вот что он сказал. Ошибся подстреленный богатырь. В милицию, даже если бандиты сейчас же исчезнут, явиться и попросить помощи невозможно. Если у официально практикующего доктора на дому хранятся лекарства - это никого не удивит. Если же эти лекарства забирают бандиты (а Креветка скорее сдохнет, чем расстанется с баулом, полным таблеток), и еще они забирают без малого пять тысяч долларов, и еще вчера врач-ветеринар надебоширил в бандитском притоне, и еще... Множество больших и малых "еще", которые делают чистейшую правду слишком похожей на отчаянный вымысел. К тому же - вот она, милиция, рядом. Жалуйся сколько влезет капитану по отчеству Макарыч, авось пожалеет и выдавит всего один глаз вместо двух...

- А если ты один на льдине, доктор, если в одиночку, втихаря шакалишь, без "крыши", без зонтика - так уж и быть, как представитель закона, возьму тебя под свою защиту, - пообещал Макарыч елейным голосом, чуть сильнее сдавливая Мишины онемевшие пальцы. - Пять литров спиртяги плюс тонна гринов на закусь ежемесячно, и живи спокойно, работай, но сначала...

Закончить фразу Макарыч не успел. Его перебил звонок в дверь. Средней продолжительности "дзы-ы-нь" стерло улыбку с лошадиного лица Черепа, заставило Креветку вздрогнуть, а Макарыча застыть с разинутым ртом.

- Ты кого-то ждал, урод? - громким шепотом спросил Череп, буравя Мишу злобным взглядом.

- Никого я не жду! - огрызнулся Чумаков. - Не фига было погром устраивать! Соседи у меня очень нервные, не любят, когда шумно. Наверное, опять мужик снизу притащился... Вы бы переждали, пока ему звонить надоест, взяли баксы и свалили, а то он может участкового вызвать. Бывали уже прецеденты. Ни мне, ни вам на фиг не нужно, чтобы...

- Дзынь-дзы-ынь, дзы-ы-ы-нь! - На сей раз трель звонка не позволила договорить Чумакову.

- Участкового?! - Макарыч отпустил многострадальные Мишины пальцы и хлестко, сноровисто, будто дал пощечину, врезал Чумакову ребром ладони по горлу. - Срал я на участкового! Я сам милиция. Забыл, с кем дело имеешь, хрен моржовый?

Макарыч рубанул по Мишиной шее вскользь, расслабленной кистью. Напряги капитан кисть или стукни посильнее - последствия для Чумакова могли бы быть плачевными. Однако и хлесткого, небрежного капитанского касания Мише хватило с избытком. Дыхание перехватило, в глазах потемнело. Обеими руками Чумаков схватился за горло, съежился, уткнулся лбом в голые коленки.

- Не ссы, Череп! Разберемся с соседом... - Макарыч поднялся, оставив Мишу одного корчиться на забрызганном кровью из разбитого носа постельном белье, и двинулся к выходу из комнаты.

- Ты особо там не борзей, Макарыч. Лишний кипеж не в жилу, и хер его знает, сосед там, в натуре, или кто.

- Не учи ученого. Разберусь.

Макарыч прикрыл за собою комнатную дверь, очевидно, чтобы из прихожей не было видно последствий обыска, за какие-то несколько минут доведшего Мишино холостяцкое жилище до полного безобразия. Череп и Креветка замерли. Вытянули шеи, навострили уши. Чумаков же боялся даже случайно пошевелить травмированной шеей, но и он услышал, как замешкался Макарыч в прихожей, наверное, рассматривая в глазок визитера на лестнице, услышал очередную трель электрического звонка, затем знакомое пощелкивание замка, скрип давно просивших смазки петель и начальственный бас Макарыча: "Вам чего, гражданин?!" И сразу, без всяких пауз, чмокающий звук угодившего по животу кулака, смачный хлопок открытой ладонью, шелест одежды, тихое "ох", едва уловимое "ах", грохот упавшего тела и опять скрип петель, уханье закрывающейся двери, торопливое щелканье запоров, тяжелые приближающиеся шаги.

- Мудак! - с чувством высказался Череп. - Просил ведь засранца, как человека, не борзеть!

"Мудаком" и "засранцем" Череп обзывал, конечно же, Макарыча, ибо пребывал в полной уверенности, что потасовку в прихожей учинил ретивый костолом-капитан. Что Макарыч с ходу "разобрался" с соседом - любителем тишины, устроил абсолютно излишний "кипеж". Надо было похмелить мента, прежде чем идти на дело. Злой Макарыч с похмела и дурной - просто жуть!