Чаша огня

Я взялся за одну из рук страшной богини смерти и попытался сдвинуть ее с места. Ко мне на помощь поспешил Ахмед. После нескольких наших усилий холодный черный камень дрогнул, и что-то глухо заскрежетало под нашими ногами. Тосико схватилась за другую руку статуи. Каменная платформа сдвинулась с места, поворачиваясь вокруг невидимой оси, а вместе с ней поворачивалась и часть скальной стены, открывая нашим взорам глубокую нишу, в которой была скрыта низкая дверь из черного дерева. Косяк двери был сложен из массивных деревянных балок, казавшихся железными. Вместо ручек в таинственную дверь было вделано массивное медное кольцо, до блеска отполированное сотнями рук. Похоже, этой дверью часто пользовались! Вот только кто и зачем, и что скрывается за ней?

Статуя в последний раз дрогнула и остановилась на месте, как вкопанная. Мы с облегчением перевели дух и взволнованно переглянулись. Первым решился я. Взявшись за медное кольцо, дернул створку двери от себя, но она даже не шелохнулась. Похоже, где-то был замок или защелка, запиравшая дверь, но ее нигде не было видно. Что же делать? Можно выбить ее боевым излучением, но за дверью могли находиться люди, и рисковать было нельзя. Я посмотрел на Ахмеда. Он понял меня без слов. Дверь мы вышибли с третьего удара. Медные петли надрывно застонали и упали в темноту вместе с разбитыми створками. В лицо нам плеснула душная волна холодного мрака. Мы включили свои фонари и остолбенели от неожиданности.

На неровных каменных стенах и низком потолке тесной пещеры замерцали натеки, образовывавшие фантастические сплетения и узоры. Из этих сплетений в колеблющемся свете наших фонарей складывались какие-то темные лики — то ли забытых богов, то ли людей, ушедших в небытие тысячелетия тому назад. Какие-то неясные тени скользили по своду пещеры, по узорам натеков. Я не сразу понял, что эти тени принадлежат людям, находившимся в пещере. Ахмед принес светильник и высоко поднял его над головой, пытаясь осветить большее пространство, но едва не выронил его из рук.

Из темноты на нас взглянуло бледное женское лицо, такое худое и болезненное, что кожа на скулах казалась серой. Огромные, похожие на колодцы черной воды, глаза испуганно застыли на мне. Я остолбенел и попятился. Видение длилось не больше минуты, затем женщина отшатнулась назад, растворяясь во мраке. Но глаза уже привыкли к сумраку и начали различать в глубине пещеры полунагие тела, лежавшие на каких-то свалявшихся шкурах, разбросанных на каменном полу. Я направил луч света туда и отчетливо увидел всех, кто здесь находился. Измученные бледные лица, тонкие руки, худые остро торчащие плечи — всего здесь было около двадцати женщин. Словно дикие звери, они шарахались от света, стараясь спрятаться в дальних уголках пещеры, где сгущалась темнота.

Вдруг в этой темноте пронзительно громко закричал ребенок. Я содрогнулся от неожиданности. И тут же в другом конце подземелья раздались чьи-то надрывные рыдания. Я почувствовал, как Тосико сдавила мою руку, но не обратил на это внимания, потому что меня жгли десятки глаз полных страха и отчаяния, слепо смотревших на нас из темноты.

Святое небо! Неужели это женщины Трудового Братства — гордые, независимые, красивые и свободные?! Что нужно было перенести, какие страдания и боль, чтобы превратиться в этих затравленных и бессильных существ?.. Я посмотрел на Тосико, ища у нее поддержки, и не узнал свою старую подругу. Лицо ее превратилось в неподвижную, застывшую маску. Она была бледна, как полотно, а губы закушены до крови. Она была в шоке, впрочем, как и мы с Ахмедом.

— Сестры! — выдавил я из себя, с трудом ворочая непослушным языком, и запнулся.

В свете фонаря, за спиной одной из женщин, появился темнолицый ребенок — маленький чумазый зверек, с большими, как у ночной птицы, глазами. Я почувствовал, как неприятный холодок пробегает по моей спине. Пожалуй, это было самым сильным потрясением за последние часы. Ребенок вцепился маленькими ручками в длинные, нечесаные волосы женщины, и стал еще больше похож на маленького проворного зверька. А в глазах его матери метались страх, отчаяние и ненависть.

Все! Я был не в силах больше смотреть на это!

— Сестры! — окрепшим голосом произнес я. — Не бойтесь. Мы пришли спасти вас!

Последовало долгое молчание, после чего, разрывая мучительно-тревожную тишину, заглушая страх и сомнения, раздался чей-то надломленный крик:

— Боже мой! Девочки! Ведь это наши!