Часовая башня

Но, не считал нужным оборачиваться, или остановиться. Мучительно тяжело было сохраняя хладнокровие не замедляя, так же и не ускорять шаг. Ступал, будто отмерял последние метры, отведённые ему на земле.

— Стой Сволочь! — послышались шаги сзади.

Всё же повернул голову. Но, ничего не успел понять, получив сильный удар прикладом по лицу, который сбил с ног. Подбежали ещё трое. Среди них узнал того матроса с крейсера, который тогда в коридоре всё же отдал ему честь. Фамилии его не мог вспомнить.

— Коли штыками! Пули на него ещё тратить! — крикнул тот.

Филин. Точно — он, — промелькнула мысль.

— Лучше так, — успел сказать.

— Гад! Ещё грозится, — воткнул штык в самое сердце знакомый матрос. Будто боясь, офицер даст ему сдачи, старался как можно быстрее покончить с ним.

Но, как только штык, со слишком большой силой воткнутый в тело, без особого сопротивления был вытащен из него, тут же ощутил, как вдруг незащищён стал, оказавшись перед Богом, ангел-хранитель отвернулся от него, оставил с Ним наедине.

Никогда прежде во время боя не чувствовал так его присутствия рядом с собой, как в этот миг, когда пронзила мысль — он больше не вернётся ко мне.

4 апреля 1918 года два линкора, два крейсера и две подводные лодки вышли из Гельсингфорса. Это был второй отряд Балтийского флота, предстоял ещё третий окончательный. Шли на Кронштадт, для того чтоб остаться в составе флота, теперь уже принадлежавшего другой стране. Которой не нужна была её прежняя история, боевая слава, победы и достижения предков.

Всё в ней теперь создавалось с нуля. Прошлое отрицалось. И это чем-то напоминало то, что однажды происходило в стране, но, только чуть больше двухсот лет назад. Тогда власть так же менялась, и, как думал виновник этого перекроя — навсегда, окончательно и бесповоротно. Но, история брала верх, сама решая, как ей развиваться дальше, сегодня закрывая ту эпоху, что имела подобный своему началу конец.

Глава IV. Письмо

Хоронили на Сорвальском кладбище в Выборге.

Согласно документам, открытое ещё в 1798 году, расположенное неподалёку от усадьбы Монрепо. Но, баронесса свято верила в то, что именно где-то здесь, в непосредственной близости от города и располагалось то древнее кладбище, на котором и был похоронен в своё время полковник, комендант Выборга, Захариас Аминофф. Но, как ни старалась она отыскать расположение прежнего кладбища, ей не удавалось. Поэтому, смирившись, решила; оно именно здесь, на территории нынешнего Сорвальского. К тому же само место ей очень нравилось. Думала в последствии обрести здесь покой.

Теперь и в Финляндии становилось тревожно. Накрыв всю Россию, гражданская война вовсю распространилась по бывшему великому княжеству. Отрёкшись от Российского трона, её правитель отказался и от этой, такой важной прежде для империи земли.

Завоёванная ещё Петром страна, почувствовав свободу, теперь боролась на своей территории с большевиками. Заражённая этой «болезнью», пускалась во все тяжкие. Оставшиеся в Финляндии части регулярной царской армии, вынуждены были переходить на сторону так называемых белофиннов, что союзничали с Германцами. Ещё недавно воевавшие с ними Белогвардейцы, теперь признавали в них союзников в войне с большевиками, захватившими их Родину После постыдного для России Брестского мира Германцы пытались хоть, как-то ещё насолить разваливающейся империи, способствуя окончательному отторжению Финляндии.

Ленин, подписавший договор о независимости Финляндии, будто потворствовал Немцам, возможно имея на то тайную договорённость. А, может и сам Брестский мир подразумевал, как одну из уступок — потерю Финляндии. Сложно было понять явные причины происходящего безумия. Но, надежда, остававшаяся на спасение эмигрировав из России, теперь покидала многих беженцев, сотнями тянувшихся к границе, проходящей поперёк всего Карельского перешейка, по большей части по реке Сестра. Ещё недавно условная, теперь всё больше приобретала окончательный вид.

Торбьорг Константиновна не проронила ни слезинки, прочитав телеграмму из Кронштадта, будто заранее знала её текст.

— Яков, Алекса больше нет, — тихо произнесла, протягивая телеграмму с порога его кабинета, такого бесполезного теперь, когда не был больше чиновником.

Но, никому, кроме наверно лишь Якова Карловича не было понятно то страшное своей скрытостью, происходящее в ней в этот момент. Никогда не видел слёз на её лице. Даже, когда вскоре после рождения своего первенца вынуждены были похоронить едва успев крестить.

И теперь сначала даже не придав значения произнесённого ею, принял из рук телеграмму, надевая пенсне, не признавал очков, стараясь во всём придерживаться прошлого. Даже в таких мелочах боялся потерять связь с ним. Хорошо держалось на увеличившемся с возрастом носу.

Читал:

— «Сегодня, при невыясненных обстоятельствах ваш сын найден убитым. Приезжайте Гельсингфорс. Тело находится морге окружного военного госпиталя, по адресу…» — дальше следовал адрес и подпись.