Часовщик с Филигранной улицы

Ему не оставалось ничего делать, кроме как сесть за пианино и ждать. Чтобы отвлечься, он стал наигрывать отрывки из оперетты, поставив на крышку фортепьяно зажженную свечу, хотя ему уже больше не требовалось смотреть в ноты. Снег падал и падал бесшумно. И его мысли тоже были пересыпаны снегом. Мацумото был напуган, так же, как и Грэйс. Сквозь метель он не мог разглядеть, происходило ли это оттого, что оба понимали нечто недоступное его разуму, или потому, что они сами не смогли чего-то понять. Он был не в состоянии определить, собирается ли ушедший из дому Мори сделать что-то в соответствии со своими словами, или же он поступит так, как предсказывала Грэйс.

В солнечные оттенки салливановской музыки неожиданно вторгся резкий скрип. Таниэль поднял голову от клавиатуры и подался вперед, стараясь увидеть дверной проем. Шаги были слишком тяжелыми для Мори. Таниэль проследовал в направлении звуков наверх, пройдя мимо перешептывающихся часов в мастерской, мимо пушистого снежного безмолвия за окном на лестничной площадке. В полумраке вокруг его свечи плясали крошечные зеленые отголоски. Он открыл дверь в спальню Мори, и тонкая полоска света от свечи проникла внутрь. Там было пусто.

– Мори? – неуверенно позвал Таниэль.

В колеблющемся свете он увидел только Катцу. Маленький осьминог лежал на подушке, его щупальца круглились вокруг невидимого плеча. В том месте, где должна была находиться ключица Мори, щупальце слегка изгибалось. Таниэль почувствовал облегчение. Значит, Мори собирался быть здесь.

Он вздрогнул от громкого стука в дверь. Думая, что это Мори, забывший ключи, Таниэль поспешно бросился вниз, не ощущая боли от пролившегося на тыльную сторону ладони горячего воска.

Снаружи стоял Долли Уильямсон.

Таниэль посмотрел за его спину, проверяя, нет ли с ним других полицейских, их не было.

– Мир, – произнес Уильямсон, поднимая вверх руки. – Извините, если не вовремя. Я подумал, что мне лучше зайти самому.

– Что происходит?

– Мне можно войти?

Таниэль сделал шаг назад. Уильямсон прошел в гостиную и встал, наблюдая, как Таниэль зажигает лампы.

– Ваша жена пропала из гостиницы, – сказал он, садясь на стул перед пианино. – Прислуга сообщила об этом полчаса назад. Кто-то заметил, что дверь открыта настежь. Они сперва думали, что и вы исчезли, но потом один из них сказал, что вы ушли раньше.

– Пропала…

Уильямсон кивнул.

– Мы осмотрели номер. Похоже, что там была борьба. На дверях остались следы крови, но ее было не так много, чтобы мы могли думать о смертельном ранении. Полагаю, ваша супруга жива.

Только сейчас Таниэль почувствовал, что у него болит обожженная рука, и счистил с нее каплю все еще мягкого воска.

Уильямсон слегка наклонился, чтобы заставить Таниэля посмотреть ему прямо в глаза.

– Почему вы покинули гостиницу?

– Мне нужна была книга. Потом я задержался немного, чтобы согреться, и пропустил последний поезд метро.

– Книга. В вашу первую брачную ночь.

– Набитые конским волосом кушетки не слишком приспособлены для сна.

Уильямсон глубоко втянул в себя воздух, затем шумно выдохнул.

– Понятно. А где тогда проводит сегодняшнюю ночь мистер Мори?

– В Йорке. Там сейчас проходит ярмарка часов.

– Его не было на свадьбе?

– Нет, присутствовали только члены семьи.

– Он и ваша супруга ладят между собой?

– По-моему, они раза два поговорили друг с другом.

– Она умная женщина, как я слыхал. Ученый. Я думаю, такая девушка не могла бы не заметить, что в нем есть нечто настораживающее. Может быть, даже спросила его об этом.

Не вполне так, однако в целом он копает в правильном направлении, – отметил про себя Таниэль. Возможно, она их видела. Если она зла на Таниэля или даже просто боится Мори, она могла заявить об этом в полицию; как правило, таким делам не дают ходу, но внезапно для него стало очевидным, что Уильямсон с радостью ухватится за такую возможность и приложит все усилия, чтобы запустить этот процесс. У него нет доказательств, которые позволили бы обвинить Мори во взрывах, значит, надо найти другой повод, чтобы упрятать Мори в тюрьму. Его приговорят надолго. Мори, конечно же, узнал обо всем в ту же секунду, как только Грэйс решила обратиться в полицию. Ей это тоже было известно. Таниэлю пришлось вцепиться обеими руками в подсвечник, чтобы удержаться от желания нанести Уильямсону удар по лицу.

– Это не он, Долли. Он не делает бомбы, – голос Таниэля звучал как будто откуда-то издалека.

– То есть вы хотите сказать, что все это – не более чем невероятное совпадение? Если вы так считаете, значит… – он остановился: в саду вдруг вспыхнули маленькие огоньки, отбрасывая цветные тени на оконную раму. – Что это?

– Я не знаю.

Таниэль подошел к задней двери и распахнул ее. В саду никого не было, но блуждающие огоньки, которые он видел в свою самую первую ночь здесь, появились снова. Они парили над покрытой снегом землей, и в их сиянии была отчетливо видна цепочка следов, ведущих от двери к садовой калитке.

– Итак, он был здесь, – сказал Уильямсон, пристально глядя на Таниэля. – Вы мне лгали или действительно не знали об этом?

– Он не был…