Часовые Вселенной

Затаившись, путник лихорадочно обшарил взглядом густые тени, пятнавшие только что пройденный путь. Напрягая слух, силился он уловить среди шелеста листвы, скрипа ветвей, журчания невидимого ручья какие-нибудь посторонние звуки — звуки, которые могли бы принадлежать чему-то обычно неслышимому. Невольно, только для того, чтобы успокоить свою чрезмерную бдительность, он старался разглядеть незримое, услышать беззвучное, ожидая появления того, что при встрече никому не оставляло времени для раздумий.

Так он простоял целых пять минут. Нервы взвинчены, мышцы напряжены, тело и разум устремлены навстречу опасности, грозящей вырваться из мрака и безмолвия. Но ничего не случилось — вокруг все так же громоздились суровые скалы, тянувшие свои рваные вершины к таким же рваным облакам, да сосны, как часовые, несли свою вахту, охраняя ночной покой.

Грэхем уже который раз останавливался вот так, озирая пройденный путь, — и каждый раз тропа оказывалась пуста, ничто не внушало подозрений.

Таинственные преследователи, крадущиеся за ним по пятам в черноте ночи, были порождением его усталого ума. Он достаточно владел собой, чтобы понимать: все это — лишь плод разыгравшегося воображения, и все же не мог удержаться, снова и снова выбирал наблюдательный пункт и, напрягая усталые глаза, пытался отыскать подтверждение преследующих его кошмаров.

Он вглядывался в ночь, пока не убедился, что все спокойно, потом вышел из густой тени, отбрасываемой обелиском, и двинулся вверх по тропе. Проваливаясь в глубокие расщелины, натыкаясь на разбросанные тут и там валуны, еле видимые в обманчивом свете луны, он спешил все вперед и вперед.

Тропа, прихотливо извиваясь, шла вокруг горы и заканчивалась в маленькой долине, с трех сторон окруженной нависающими каменными утесами. Дом, стоящий в конце долины, казалось, припал к земле и затаился. Это была не какая-нибудь развалюха, а мощное сооружение из бетона и местного камня — мрачное, приземистое, зловещее в своем одиночестве.

У входа в долину стоял ветхий старинный указатель. На его выцветшей табличке были неуклюже выведены слова: «МИЛЛИГАНЗ СТРАЙК». Прищурившись, путник пристально всмотрелся в надпись, потом оглянулся на тропу’. Ничего подозрительного.

Он стал крадучись пробираться через долину. Угольно-черные тени громоздящихся вокруг скал поглотили его собственную тень. Наконец он добрался до безмолвно застывшего дома и оглядел его холодные, бесстрастно поблескивающие окна. Ни в одном из них не мелькнул приветливый огонек, ни единого звука не доносилось из-за суровых стен. Все было тихо, только потревоженный камень с шумом скатился по тропе. Этот слабый отдаленный гул заставил его прижаться к стене и сунуть руку в карман. Целых пятнадцать минут он следил за освещенным луной входом в долину.

Успокоившись, Грэхем сильно постучал в бронированную дверь, потом подергал за ручку — заперто. Он еще раз постучал, на этот раз булыжником. Никакого ответа. Повернувшись спиной к двери и вперив налитые кровью глаза в белеющий под луной указатель, он заколотил по броне подкованным башмаком, так что по всей долине прокатилось эхо.

Пока он яростно сражался с дверью, сердце его сжималось от ужаса. А вдруг другие уже проникли в дом до него, другие, которые не стучались и не открывали дверей, а просто вошли, коварно и бесшумно? Другие, стрелять в которых бесполезно, убежать от которых — невозможно.

Прогнав панику, он нанес двери последний сокрушительный удар. Если через минуту никто не откроет, он возьмет здоровенный камень и разобьет железную решетку на окне. Он должен войти любой ценой, даже если придется разнести весь дом. Прижав ухо к двери, он напряженно прислушался и уловил слабое гудение, которое переросло в низкий вой.

Вой прекратился; лицо сыщика прояснилось. Раздался металлический грохот, потом послышались медленные осторожные шаги. Лязгнула цепочка, заскрипели отодвигаемые засовы, щелкнул замок — и дверь приоткрылась на шесть дюймов.

— Ну кто там? — спросил из темноты низкий глуховатый голос.

Грэхем кратко представился и спросил:

— Профессор Бич?

Дверь распахнулась, и хозяин, неразличимый в царившем внутри мраке, отрывисто произнес:

— Входите, Грэхем. Когда-то мы встречались. В этой кромешной тьме я вас не узнал.

Войдя, Грэхем услышал, как дверь захлопнулась, загремели запоры. Его взяли за руку и в полной темноте перевели через площадку. Прямо перед лицом раздался лязг и скрежет металла, и пол ушел у него из-под ног. Надо же — лифт, в таком месте!

Мимо проплыл плафон, и кабина остановилась. В лучах света перед Грэхемом предстало лицо профессора. Он был все тот же: высокий, темноволосый, с тонкими чертами лица. Бремя прожитых лет мало сказалось на нем. Грэхем не видел его несколько лет, но не заметил никаких перемен. Нет, одна перемена все-таки была, причем ошеломляющая — глаза!

Над тонким, горбатым, как у ястреба, носом пара холодных суровых глаз сверкала каким-то неземным светом. Было что-то подавляющее в их сверхъестественном блеске, что-то гипнотическое в остром, настороженном, проницательном взгляде.