Часть их боли

Оба они, и Ольстер и Барден, говорили гулко. Голоса их были низкими, и даже шепот прокатывался по коридорам эхом, будто рокочущий гром. Вслушавшись, как разносятся по башне его слова, Ольстер Рыжебородый качнул широкими плечами и уселся поудобнее в тесном для него кресле. Кресло тут же досадно скрипнуло – не рассчитано оно было на медвежьи тела филонеллонцев.

– Вот и объясним им, что такое настоящая честь! – прогремел ярл Барден, и его слова унеслись вслед за словами Ольстера по коридорам, залетая в каждую комнату и окно. – А ты мне подсобишь! Завтра поедем с тобой в Брасо-Дэнто, а оттуда и на Аммовскую переправу, объясним этому недобогу, кто такие филонеллонские владыки!

– Тот демон умеет воевать.

– Умеет. Будет пробовать нас в дерьмо окунуть! Не нравится мне эта чертовщина. Лучше бы спал… Разве не предупреждал я Филиппа? Но коль так, надо выручать, ему и так дурно. Я бы такой груз на душу не рискнул взять. Так что не дадимся. А там и Ноэль заберем! Эти двое, Джазелон Дарру и Тирготт, – они молодые, Ольстер… Новый мир знают. Должны справиться с южными чертями!

– Справятся ли, – Ольстер погладил свою пышную бороду. – Даже если справятся, то окажутся в капкане.

– В каком капкане?

– Среди южан.

В малый зал вошел Филипп. За ним следовал по пятам безликий слуга, которого послали сообщить графу, что его ждут. Поприветствовав всех, Филипп присел в кресло и привычно огляделся и вслушался. Взор его был холоден, но в нем чувствовались и изнуряющая усталость, и сосредоточенность. Его сухая рука пригладила котарди в области сердца, где таилась бесценная карта.

Несколько часов назад погас огромный камин. Иногда из остывающей золы вырывался сноп искр, и бледные, будто мертвые лица высвечивались им, на миг являясь из темноты. Затем, после вспышки, зал снова погружался во тьму. Ольстер грузно поднялся и разворошил кочергой тлеющую золу. В камине снова фонтаном рассыпались искры. От этого он радостно и шумно вздохнул, потому что тепло любил всей душой. Однако стоило ему опуститься в кресло, как угли тут же погасли – комната вновь наполнилась мраком.

После недолгого молчания ярл Барден, с неудовольствием обозрев своего родственника и его странные пристрастия к солнцу, обратился к графу:

– Мы позвали тебя, Филипп, чтобы ты выслушал их…

И кивком головы показал на сидящие в углу зала, в кромешной тьме, куда не дотягивался благодатный свет камина, две тени. Винефред и Сигберт… Доселе они никого будто не замечали, но тут подняли головы. Воротники их рубах, выданных слугами, были расстегнуты, рукава подвернуты по самый локоть. Этим созданиям претило одно прикосновение одежды к пожелтевшей коже, иссушенной годами и ветрами, поэтому они скинули даже обувь и теперь сидели, скрючив пальцы и пытаясь вобрать от каменного пола полюбившийся им холод.

– Я вас слушаю, сир’ес, – Филипп едва склонил голову, выказывая уважение к древнейшим, перешагнувшим тысячелетний возраст.

– Мы видели… хр-р-р… их… Там… хр-р-р… Вода… Их все больше… – прохрипел Винефред, и его язык виднелся сквозь иссушенные щеки.

– Они живут у рычащей воды, – продолжил за него второй, Сигберт. Он еще сохранил навык речи, потому что был моложе на несколько столетий. – Раньше их было меньше. Они сжирали детенышей. Каждого. До единого. Обгладывали до костей. Хр-р-р. Кости вышвыривали. На дне их долины кости их детей, тысяч и тысяч. А сейчас они детенышей воспитывают. Растят, кормят. Их стая увеличивается.

Филипп кивнул, понимая, что речь идет о старших вервольфах.

– Много их уже? – спросил он.

– Бо-льше… Х-р-р-р… Много, – пробурчал Винефред.

– Так много, что часть ушла. Двинулись на Север. Через горы, – снова продолжил за него Сигберт. – Мы шли рядом с ними. Скрывались. Их больше полусотни. Полусотни старших оборотней. Я не знаю, как они кличут себя. У них странный язык, свой язык. Волчий. Не Хор’Аф. Нам пришлось уйти. Вернуться на тропу у Острого камня. Мы шли в Перепутные земли…

– И они идут туда же? В мои земли?!

– Возможно, – ответил Сигберт. – Наше дело – предупредить.

– Там только молодняк?

Старик Сигберт кивнул.

– Выходит, они ищут новые охотничьи угодья, – понял Филипп. – Если они стали наращивать поголовье, то им рано или поздно начнет не хватать разбросанных по горам человеческих поселений, как и горной живности.

– Да… – согласился Сигберт. – Они несут на руках детей. Только что рожденных. А рядом с ними бегут. Уже подросшие. Несут скарб.

– Ясно, – задумчиво ответил граф. – Если они не остановятся посреди гор, решив жить, как их предки, а пойдут дальше, преодолеют большое расстояние и спустятся… то обнаружат город Далмон… Это действительно будет проблема посерьезнее обычных оборотней, особенно если учесть, что эти воспринимают людей исключительно как врагов и корм.

Винефред и Сигберт одновременно кивнули. Потом они тут же неуклюже поднялись из своих кресел и молча покинули малый зал, ковыляя в темноте, будто звери. Они сказали все, что хотели. Вслушиваясь в отзвук их едва слышных скребущих шагов, пока он наконец не исчез, ярл Баден качнул почти седой головой, перехваченной серебряным обручем.