Часть их боли

– Скажем так… – продолжил он со вздохом. – Когда ты мнемоник и в твоей голове тысячи и тысячи воспоминаний… Тогда испитие Гейонеша, чтобы показать кому-либо свою память, – это, в общем-то, не лучшая затея. Особенно для того, кто хочет увидеть эти воспоминания и вычленить из них воспоминания владельца. Это сродни ловле вечно ускользающей блестящей рыбешки среди тысяч таких же, запутавшихся в одних сетях.

– Как я понимаю, у сир’ес не вышло?

– Только отчасти. Погляди! – И герцог болезненно осклабился, выгнул шею, которую будто порвал голодный пес. – Потратил весь день, начав с рук и закончив глоткой. Думает продолжить завтра. Таких «завтра» ему потребуется еще тысячи – по дню на каждую оборванную мной жизнь. Но он хотя бы убедился, что я – это я, иначе я бы оттуда совсем не вышел. А еще он хоть что-то, но смог получить из воспоминаний, так что позволил мне пока отдохнуть.

Если герцог лежит здесь, в отдельной спальне, и к тому же имеет посланных к нему сиделок, то это значит, что в неподмененности приехавшего действительно убедились.

– Вы в силах рассказать, что узнали? Он жив? Вы его нашли?

– Ты всегда постоянен, Филипп, и всегда о делах. Да, я нашел Уильяма. Он добрался-таки до Элегиара, – печально улыбнулся герцог.

– Давно?

– Весьма, еще в 2150 году. За эти годы он успел побыть и веномансером во дворце, и храмовым Вестником, и даже под попечительством влиятельных придворных особ и был одарен лаской важных дам.

– Что за Вестник? – спросил Филипп.

– Это почетный титул для вампира, участвующего в религиозных церемониях, посвященных нашему общему знакомому Гаару. Там Гаара почитают как божество долголетия и здоровья, поэтому ежегодно приносят ему жертвы.

– И зачем он участвовал в этой церемонии? – граф свел брови на переносице.

– Сложно сказать… Мне кажется, он старался жить на чужбине обычной жизнью, как старается жить всякий, кто настойчиво избегает своего прошлого.

– Вы говорили с ним?

– Довелось. Я успел к нему раньше, чем велисиалы. Мы с ним встретились в саду дворца Элегиара. Туда он вышел прогуляться во время пира. Он не желал идти со мной, не верил ни моим словам, ни моим попыткам убедить его. – Выдержав паузу, чтобы набраться сил, герцог продолжил: – Мариэльд в свое время преуспела обратить его против тебя и против меня как посланца твоей воли…

– Как он мог отказаться уйти?

– Не гляди на меня так… Я не вру.

– Вы ему рассказали о том, что ему угрожает опасность?

– Само собой!

– Поклянитесь, друг мой, что все было именно так.

– Клянусь, – произнес Горрон. – Клянусь тебе, что виделся с ним. Клянусь

, что пытался убедить его вернуться к тебе, чтобы спасти его жизнь от нависших над ним туч. Но он отказался, и мне пришлось ненадолго оставить его.

– Почему вы оставили его?

– Ночь, в которую я с ним встретился, в истории Элегиара будет зваться ночью Пламенной птицы. Или еще как-нибудь в подобном поэтическом духе. Пока мы разговаривали, изменники с помощью пиромантии едва не сожгли дворец, а потому мы расстались – он побежал внутрь. Для него куда важнее его южная жизнь, чем его прошлое. Он не собирался никуда возвращаться. Ну а дальше за Уильямом пришли, поэтому я не знаю, куда он делся после рассвета. Не гляди так… – Горрон тяжело вздохнул, увидев острый взгляд родственника. – Клянусь тебе, что он исчез после рассвета.

Большего граф об Уильяме не узнал. До полуночи он просидел у своего родственника, поведав ему о расследовании после пропажи герцога, а также о заточении Мариэльд в горах. В свою очередь герцог принялся с трудом, но рассказывать и про задержку в тюрьме, и про то, как далеко он продвинулся на Юг в поисках вражеских Теух. Он поведал, что дошел практически до одного из великих городов – Нор’Алтела, лежащего в красном ущелье, но не нашел ни единого намека на возрождение кланов старейшин.

– Теух разобщены, – говорил герцог, уже уставший от беседы. – Летэ полагал, что на той стороне залива против него веками зрел заговор. Он думал, что Теух вновь едины и сильны. Искал следы их деятельности… Но Юг не даст старейшинам поднять головы. Поэтому им поодиночке безопаснее. Ведь стоит лишь одному раскрыться, как ненасытные южные златожорцы, у которых есть маги, доберутся и до остальных…

– Надеюсь, он вас послушает. Я видел его, Горрон, в зале после переговоров. Он верит, что его старый враг еще жив.

– Тяжело будет, но постараюсь ему объяснить. Если глядеть назад, а не вперед, то нам не избежать войны сначала в Солраге, а когда мы лишимся его, то велисиал дойдет с войском и сюда, осадив стены этого замка. Но все это завтра… Война начнется завтра: и с Летэ, и с велисиалами. А пока что я хочу хорошо, по-человечески выспаться, чтобы набраться сил…