Частная жизнь советской элиты

В советских условиях нищета населения и недостаток продуктов и товаров осложняются запретом частной инициативы. И это порождает преступления со стороны народных масс — коррупцию для выживания. Но чем вызываются преступления высших государственных чиновников, имеющих высокие зарплаты и неограниченные привилегии? Они располагают неограниченной властью, которая подталкивает их к преступлению. Есть и другой мотив. Возможно главный, затягивающий их в систему подпольного бизнеса: у советской элиты, как и у простого народа, нет уверенности в будущем. Дворцы, виллы, машины — вся роскошь, которая их окружает, не является их собственностью. Она дана им напрокат волею партократии. А им хочется стабильности, они ищут надежности в социальном мире, где ни на кого и ни на что нельзя положиться. И когда на скамье подсудимых оказался — видимо кому-то не угодил в Кремле —־ первый секретарь Бауманского райкома партии Москвы Глушко, ему был задан вопрос: какие причины побудили его, известного и обеспеченного человека, заняться черным бизнесом? Подсудимый ответил: неуверенность в завтрашнем дне. Депутат Верховного Совета РСФСР, распоряжавшийся жизнью и судьбой сотен тысяч людей, курировавший огромный комплекс научно-исследовательских учреждений, министерств, Верховный суд республики, находившийся на территории подвластного ему района, говорил правду: у него не было уверенности в будущем. И в его заявлении не было позерства. Он боялся завтрашнего дня. И, запуская руки в государственную казну, стремился на всякий случай обеспечить свою семью.

Лишенные моральных принципов, не наделенные подлинной культурой, не имеющие никаких идеалов, советские чиновники прежде всего (а очень часто — только) ценят личное обогащение.

Юрий Соколов, директор Елисеевского гастронома в Москве, во времена Брежнева поставлял продукты генеральному секретарю. А то, что оставалось от «монаршего стола», продавал на черном рынке. Это позволило ему в несколько лет сколотить миллионное состояние.

А председатель Государственного Комитета по внешним экономическим связям С.Скачков не стеснялся получать подачки и от «классовых врагов» — иностранных бизнесменов, приезжающих в советскую столицу.

Но ни один партийный вельможа не брал столь огромных взяток, какие подносились министру внутренних дел Николаю Щелокову. Он карал и мило־ вал преступников по строгой тарифной ставке: отмена смертной казни — полмиллиона рублей, досрочное освобождение — двести тысяч. И попутно торговал алмазами и автомашинами, поставляемыми его Министерству западногерманской фирмой «Даймлер-Бенц»^{22}.

80-е годы внесли новые черты и краски в картину преступного мира в СССР.

Семейственность, взяточничество, хищения, злоупотребление служебным положением приняли столь широкие размеры в Узбекистане, что стали угрожать стабильности советского режима. И Москва решила разгромить обюрократившуюся республиканскую верхушку. Политические обвинения выдвинуты не были, но своих постов лишились многие партийные секретари, большинство министров, тысячи функционеров районного и городского масштабов. Останься в живых первый секретарь ЦК Узбекской компартии Шараф Рашидов, властвовавший в республике почти четверть века, был бы снят и он — как десятью годами раньше были смещены правители Азербайджана и Грузии — или же, возможно, вообще не посмела подняться за мощной спиной Шарафа Рашидова волна разоблачений^{23}.

География и этнография преступлений в СССР охватывает все республики, города и области. Но в то же время было бы нелепо искать причину преступности в Советском Союзе в национальных чертах народа или индивидуальных особенностях советских людей. Разумеется, в СССР, как и в любом современном обществе, существует свой особый тип преступника, однако, это не биологический, анатомический или антропологический тип. Данный тип — явление социальное, созданное структурой советских общественных отношений.