Частная жизнь

Мне это напоминает сегодняшний [Очерк написан в сентябре 2000 г. Атомоход «Курск» лег на дно 12 августа 2000 г.] день, наших подводников. Тоже – «геройская» смерть по чьей-то глупости. Понятие «героизма» извратили при Брежневе – советском супергерое, образце для подражания. Неужели навсегда?

Все уже было. В 1984 году «Союзаттракцион» вовсю внедрял игровые автоматы – в фойе кинотеатров, клубов и ресторанов стояли хитроумные ящики с окошком и ручкой, за 15 копеек той ручкой можно было сбить самолет, потопить крейсер, настрелять дичи, насладившись при этом ее предсмертными криками. Дети могли покачаться на катере, тракторе. Уже тогда появились краны – хваталки игрушек – для особо жадненьких деток.

На ЦТ примета времени – шоумен Юра Николаев. В воскресной «Утренней почте» он кувыркался и пере-одевался, искренне, но бестолково стараясь сделать шоу из опостылевшего концерта по заявкам. Талантливые «веселые ребята» на советском телевидении не задерживались, а Юра держался годами.

Альтернативное – неофициальное искусство цвело фосфоресцирующим подвальным цветом. В прозе шизовал новый, «амбивалентный» герой. В поэзии заплетала извилины «метаметафористика». Больная, реактивная литература, она была сильна именно своей болью, страшна юмором висельника и притягательна подлинностью переживания почти документальной. Да без «почти» – ведь она существовала в рукописях, на листочках. И еще – в живом общении, бытовал такой жанр изолированного искусства. Адресов известно много. Самый замечательный в Перми – Народовольческая, 42.

Там, в подвале общежития было целое гнездо «эстетического разврата» – мастерская тогда еще не известного ни Европам, ни Америкам «Папы» Смирнова, слайд-студия Пашки Печенкина, клуб авторской песни Коли Шабунина, фотоателье Андрея Безукладникова. Хватило бы одной ручной гранаты в разгар пирушки, чтобы покончить разом со всем пермским андеграундом. А обком слиберальничал – и вот где он теперь, обком? А наши орлы вона где – в зарубежных каталогах и энциклопедиях.

В 1984 году Пермский обком КПСС специальным постановлением осудил поэтические вечера в кафе «Театральном» – за неправильные стихи и за граждански незрелую слайд-композицию, показанную однажды в кафе. Авторы имели дерзость оторваться от реальной почвы и уйти в самое себя – что приравнивалось к идеологической диверсии. Исполнительные власти немедленно прекратили вечера и закрыли слайд-студию на Народовольческой – чтобы никто не отрывался и не уходил.

Чуть было не закрыли клуб любителей фантастики. Там частная инициатива достигла неслыханных масштабов – распространилась по всей стране! Любители фантастики при попустительстве соответствующих органов организовали информационный обмен между клубами разных городов, устраивали регулярные слеты, читательские конференции, выпускали рукописные издания, читали нерекомендованную литературу и, что совсем уже невыносимо, переписывались с Западом. Воспитательные мероприятия положили конец любительскому бесчинству, фэны раскаялись, но не искренне – выждав время, взялись за старое.

Жить буке обкому оставалось ровно семь лет.

1985. ГРОГ В САМОВАРЕ

Первая новость 1985 года: теперь у нас молодой Генеральный секретарь. На него и смотрели как на молодого, зеленого – с усмешкой. Малороссийский «ховор», какая-то клякса на лысине… Однако затеплилась надежда – не на что-то конкретное (исправить что-нибудь в нашей распрекрасной жизни уже не представлялось возможным), а так – смешная надежда вообще. Утомили старцы.

Вторая новость – бомба: знаменитый «указ 85 года» о борьбе с нашим родимым пьянством-окаянством. Апофеоз административной самонадеянности. Велели народу пить чай – и все кинулись.

Как бы не так. Общественная жизнь к 1985 году загнулась бесповоротно и лишь гальванически подергивалась по сигналу сверху, поэтому частная жизнь осталась единственной формой жизни в СССР. Как презренный сорняк прорастает в ребрах брошенных механизмов, так гонимая частная жизнь в 80-х годах проникала, пролезала всюду. Она пронизывала производственную базу социализма и поражала все его надстройки. Никто не работал, все занимались своими личными делами на рабочем месте или вообще покидали его с утра, оставив шляпу для «эффекта присутствия». Личные дела равнялись личности: одни в рабочее время травили анекдоты и флиртовали; другие вязали или мотались по магазинам, выслеживая дефицит; третьи мастерили «для дома, для семьи» то, чего не сумели купить в магазине, причем, мастерили, естественно, на казенных станках из «сэкономленных» материалов.

Ничтожно малая часть трудящихся тратила рабочее время на изучение полезных книжек и сочинение стихов или прозы.