Частные случаи

— Даже понятия не имею, — ответила Надя. — Может куда на заработки подалась, — сделала она слабое предположение.

— На заработки? — с сомнением повторила Алёна.

— Ну, ты понимаешь, не могла же я её дома у себя держать! Что девочки бы видели? А Стасик? Да, он бы от меня ушёл. Он покой любит, тишину. Фильм там вечером посмотреть, после работы всегда такой уставший. А тут она — песни поёт матерные, зовёт к столу, а потом рассказывает какой он гавнюк. Соседи лыбились, я это видела. Девочки мои не понимали куда им забиться.

— И понимаешь, — продолжила она, — Я как подумаю, что у меня мать — алкоголичка, а брат — шизофреник, мне так муторно становится: "Кто тогда я? А мои девочки?" Это если Стасик уйдёт, то я или алкоголичкой стану или пойду голая в фонтане купаться? Что хуже?

— Ну, это легко можно объединить, — усмехнулась подруга. — Но в целом, почему ты так себя ставишь? Ты что тоже в детстве качелями по голове получала? Нет? Так почему бы тебе на себя такое примерять? И мама твоя — она что? Наследственная что ли алкоголичка? Бабушку свою помнишь?

— Помню бабушку.

— И как она?

— Самогон, конечно в доме не выводился, но она в основном в огороде работала… Я так её и запомнила — всё что-то копошилась. Но у неё другая жизнь была, хозяйство.

— Понимаешь, если бы тебе тот бабушкин огород, ты бы мигом забыла вычислять себе наследственность.

— Это да, — вспомнила Надя бескрайние ухоженные грядки. — Но я огороды не люблю.

— А кто их любит? Это тебе не клумба под балконом. Ты мать найти можешь? — перевела она беседу.

— Как? Ты такое скажешь. И зачем?

— Твой брат — ментом был. Попроси друзей, если жива — думаю, найдут. Понимаешь, тебе же самой от этого очень плохо. Я сразу как тебя увидела — поняла, что-то у тебя страшное происходит. Ты же всё время варишь в голове как там она бомжует. Прикинь ночует где-то…

— Хорошо! даже если её найдут, то куда я её дену? Домой? — Надя разрыдалась. — Я при виде неё сама сопьюсь. Или чёкнусь. Сколько я её не пробовала уговаривать! Меня точно шиза накроет — с ней вместе жить. И дочки мои… Просто нет.

Алёна задумалась, прикидывая варианты:

— Давай так, ты звони пацанам, чтоб её искали. А мы прикинем куда её можно дальше деть. Вариант: дом престарелых — будешь навещать, или может какие родственники возьмут, будете им денежку на её питание давать. Или она сама пристроилась?

— Не думаю, что пристроилась. Родственники? Вряд ли…

— Давай тогда вспоминать всех с кем она дружила. С работы может подружайки остались…

— Их завод закрыт. В Дом престарелых — вряд ли, ей далеко не восемьдесят, просто спилась… К себе- нет… — перебирала варианты Надя. — Стоп. Соседи! Которые у нас были, когда мы ещё давно жили… Как их найти?

— Что там было? — заинтересовалась Алёна.

— Они по молодости очень дружили, всегда вместе… А потом те на заработки на север рванули на несколько лет, завербовались, моих тоже с собой звали. Потом мы сюда переехали… Слушай, а давай найдём! Я когда-то давно слышала, что они вернулись.

Через три дня доблестные менты отыскали маму своего бывшего сотрудника, даже скинулись ей на лечение, отправив для начала в больницу. Она и недалеко-то ушла — прибилась в соседнем шахтёрском посёлке, в заброшенном доме с парой таких же как она ничейников. Флигель полуразрушенный, топили чем придётся, матрацы гнилые, окна забитые, но — жильё. Подкармливалась при церкви, пробавлялась случайными заработками, в основном обмывая покойников. Одежда — явно от людей насобирала. Раньше за ней особой святости и не замечалось, зато теперь она знала кучу молитв. Появление дочери мать восприняла спокойно — молилась и получила. Выглядела сильно постаревшей, исхудала, сдала и как-то затихла, только молилась.

Через два месяца, после больницы, Надя с мужем отвезли бабульку на проживание к тем бывшим соседям — друзьям её молодости. Старики жили одни в просторном деревенском доме, и даже очень обрадовались появлению новой жилицы. Стасик тоже был очень рад, переживал ведь молча эту ситуацию. Сказал, что приедет помогать огород копать, если что.

Алёна, блистая познаниями, объясняла:

— Понимаешь, здоровая сущность всегда сохраняется, потому тебя, Надюха, и плющило. Говорят: "Удобно быть разумным — это даёт возможность найти или придумать причину для любого из того, что ты собираешься сделать". Только на практике — не помогает это, проблема пока остаётся внутри тебя, то от неё через невроз можно до чего угодно дожиться. Неважно, что ты в обиде, что тебе страшно, что ты станешь такой как твоя мать. Понимаешь, у тебя было рациональное объяснение: если мать возьмёшь к себе, то семья рухнет. Муж точно уйдёт, скажет: "Пошла ты со своей мамой — алкоголичкой." Видя маму каждый день ты бы и сама стала такой — обычное повторение, копирование. Дочки при всём этом вырастут… То есть — тройная яма.