Часы Зигмунда Фрейда

Компьютер был включен, видно, девица ушла только что. На экран была выведена страница текстового документа. Нора покосилась на сотрудниц и поглядела на страницу внимательно.

Это был фрагмент какой-то базы данных. Сверху шапка с заголовками столбцов: фамилия пациента, адрес проживания, телефон, диагноз, дата выписки, куда пациент переведен…

А ниже…

Ниже была ее собственная фамилия – Ветлицкая, и год рождения, и ее собственный адрес. Затем, в графе «диагноз», стояло – «посттравматический синдром, осложненный черепно-мозговой травмой».

А последняя графа была пустой, в ней стоял знак вопроса, и мелкими буквами приписано:

«Выяснить, куда была переведена и по какой причине».

И снова мир вокруг Норы закачался, как лодка на волнах. И голова заболела так, будто ее зажали в железные тиски. И кто-то сильными руками затягивает эти тиски все туже и туже.

Она стиснула зубы и потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения. Голова взорвалась еще более сильной болью, но «тиски» разжались, и стало легче.

В это время у той крашеной блондинки, с которой разговаривала Нора, зазвонил телефон. Блондинка послушала, положила телефон и повернулась к Норе:

– Кувшинкина не вернется.

– Вот как? – проговорила Нора растерянно. – А как же я? Она просила меня приехать… Сказала, что это срочно.

– Чего не знаю, того не знаю. У нее дома что-то случилось. – И блондинка повернулась к своему компьютеру.

Черт знает что!

Нора поднялась из-за стола и вышла в коридор.

Мир перед глазами все еще колыхался, и голова болела, но вполне терпимо.

Но самое главное – Нора не понимала, что с ней происходит.

Она совершенно не помнила, что была в этой больнице, но запись в компьютере однозначно говорила, что она здесь была… ее лечили от посттравматического синдрома. Значит, у нее была какая-то серьезная травма. Да еще и что-то черепно-мозговое…

Почему же она этого совершенно не помнит?

Хотя, конечно, запись можно подделать. Но кому и зачем это понадобилось?

За такими мыслями она дошла до двери и вышла на улицу.

Холодный и ясный осенний день немного взбодрил ее, в голове прояснилось.

Нора огляделась.

Она вышла не через главный вход, а откуда-то сбоку, просто шла, задумавшись, и выскочила в первую попавшуюся дверь.

На улице, в нескольких шагах от двери, курила женщина в розовом пуховике поверх дешевого спортивного костюма и в неуместных осенью темных очках.

Увидев Нору, она улыбнулась какой-то кривой улыбкой, помахала рукой:

– Привет, Лаки!

– Здравствуйте, – удивленно взглянув на женщину, проговорила Нора. – Разве мы знакомы?

– Че, не узнала, что ли? – усмехнулась женщина. – Немудрено! Мой меня опять отделал! Недолго я на воле проболталась, опять сюда загремела! Ты посмотри, как он меня разукрасил!

Она сняла очки, и Нора увидела огромный синяк вполлица.

И едва зажившие ссадины, и свежий шов, идущий по щеке от глаза до уха.

– Что, хороша? – спросила женщина, увидев ужас в глазах Норы.

– Кто это тебя? – машинально спросила Нора незнакомку, отчего-то подойдя ближе.

– Как кто? – Тетка взмахнула рукой с сигаретой и поморщилась, очевидно, все тело тоже было в синяках, которые давали о себе знать. – Муж, конечно. Кто же еще? Разве чужой так сможет? Да и кому бы я позволила, сама подумай?

Здешним-то я, как водится, сказала, что с лестницы упала, но они, само собой, не поверили. Уж больно часто я падаю. Правда, тот прошлый раз, когда мы с тобой познакомились, я им сказала, что на меня ящик с яблоками упал… на складе, где работала…

Где-то глубоко в голове у Норы всплыла здравая мысль немедленно развернуться и бежать от этой тетки, не объясняя причин и вообще ничего не говоря. Просто бежать, и все. Но отчего-то она медлила, точнее, ноги приросли к холодному бетонному крыльцу.

– Представь, умаялась каждый раз что-нибудь новое придумывать, – со вкусом продолжала тетка. – У них тут завотделением новый, так он прямо сказал: «Не пыли, Завидова, я же вижу, что тебя кулаками обработали». Эх, думаю, если бы только кулаками, то еще куда ни шло, а вот когда ногами, да в ботинках…

Нора почувствовала к этой незнакомой женщине жалость, смешанную с возмущением.

– Зачем же придумывать? – выпалила она. – Почему не расскажешь все как есть?

– Да ты что?! – Женщина взглянула на Нору, как на несмышленого ребенка. – Его же тогда посадят!

– Тогда он так и будет тебя всю жизнь колотить! Жуть какая!

– Ну, ты даешь! Чтобы собственного мужа на зону отправить… Кто я, по-твоему? – искренне возмутилась баба.

– Но он-то тебя отправляет в больницу? И сколько раз?

– Ну, это совсем другое дело. Я, может быть, и сама иногда виновата, знаю, что он вспыльчивый, что нельзя его раздражать, а все время что-то не то скажу или сделаю… а он не может сдержаться, такой уж у него темперамент. На этот раз, прикинь, подала ему суп чересчур горячий, он обжегся…

– И из-за такой ерунды тебя так избил?

– Говорю же, вспыльчивый он у меня… ты же знаешь, как говорят, бьет, значит любит! Иногда, бывает, побьет, а потом прощения просит, цветы дарит, подарки разные… и потом… любовь у нас, ты понимаешь? – Женщина зарделась, как девочка.