Чего желают боги

Бывшая каанша сидела на кровати, гордо вздернув подбородок. И я бы поверила в ее бахвальство, если бы она так отчаянно не прижимала к себе дочерей. Сейчас это было не материнской заботой, но попыткой защититься. Хасиль, как бы ни хорохорилась, боялась. И это лишний раз уверило меня в том, что она никогда бы не решилась созвать народ на поляну и устроить разжигание бунта, если бы кто-то не подтолкнул ее к этому шагу, уверив, что ничего за ее выходкой не последует. Последует. Иначе нельзя. Демократия демократией, но власть каана должна оставаться главенствующей силой. Она нерушима, или же это не государство, а сборище дикарей. Но даже в таком сообществе есть свои законы, а законы надо соблюдать.

– Так, так, так, – войдя в комнату, произнесла я без особых эмоций. – А вот и наша бунтарка.

Хасиль сильней стиснула дочерей, младшая испуганно заплакала, и я вздохнула. Дети здесь были лишними.

– Надо позвать прислужниц, пусть заберут девочек, – велела я, и вторая жена Архама порывисто обернулась ко мне.

– Ты не заберешь моих детей, пришлая, – зашипела она.

И вновь я не верила ей, за этим шипением пряталась паника.

– Мне не нужны твои дети, Хасиль, – ответила я. – Но им не стоит видеть того, что вскоре произойдет с их матерью.

– Прислужницы сейчас не смогут смотреть за детьми, – сказал байчи и усмехнулся: – Они поют сладкие песни для моих ягиров.

– Тогда пусть они побудут с Эчиль, – ответила я и посмотрела в глаза бывшей каанше: – Хвала Отцу, сейчас лето, и искать их в метели не придется.

Эгчен усмехнулся и направился к кровати. Он с легкостью оторвал от Хасиль старшую дочь и передал ее Берику, затем выдернул из рук младшую. Ее он тоже передал Берику. Теперь заплакала и старшая. Они потянули руки к матери, и Хасиль, чье лицо все-таки утратило фальшивую самоуверенность, вскочила с кровати:

– Верните! Верните мне их! Отдайте!

Эгчен заступил ей дорогу. Я бросила взгляд на Берика, но он уже выходил из комнаты, прижав к себе детей. И когда дверь за ним закрылась, я приблизилась к рыдавшей женщине и с минуту просто рассматривала ее. Она на миг оторвала руки от лица, и взгляд, в котором смешались страх и ненависть, остановился на мне.

– Ты-ы, – протянула она. – Это ты во всем виновата!

Хасиль бросилась в мою сторону, но Эгчен перехватил ее и откинул обратно на кровать. Рырхи угрожающе зарычали, и Мейтт бросился к моей обидчице. На кровать он не запрыгнул, но женщина испуганно взвизгнула. Страх перед рырхами оказался сильнее сознания, что они еще не способны причинить зла.

– Мейтт! – рявкнула я.

Самец, удивительно быстро привыкший к своей кличке, обернулся.

– Нет, – сказала я.

Затем отошла к стулу и, усевшись, снова устремила взгляд на маленького рырха. Мотнув головой, он подчинился. Как бы они сейчас ни рычали, но всё это пока было игрой для моих детенышей. Наверное, придет время, когда надо будет действовать так, как учил Улбах, и проявлять силу, но в этот момент хватило одной воли. Мейтт первым поспешил ко мне, за ним затопал Бойл, только Торн еще продолжала скалиться. Но и она вскоре неспешно прошла к нам и растянулась у моих ног рядом с братьями.

– Танияр не простит вас, когда узнает… – заходясь в новом рыдании, начала арестантка

– Что узнает? – полюбопытствовала я.

– Как вы оба обращаетесь с женой его брата, с его невесткой, и племянницами!

– Твоим детям ничего не угрожает, – отмахнулась я. – Но что он скажет, когда узнает, как невестка разговаривает с его женой?

Хасиль не ответила, а если что-то и сказала, то ее слова потонули в слезах, щедро лившихся по щекам. Усмехнувшись, я покачала головой и, дождавшись, когда всхлипы станут тише, произнесла:

– Теперь поговорим. У меня есть вопросы, и я хочу услышать на них ответы. И лучше всего честные.

– Кто ты такая, чтобы спрашивать меня?! – в истерике вскрикнула вторая жена Архама.

– Я? Я – Ашити, дочь вещей Ашит и жена каана Зеленых земель, – ответила я и добавила: – Любимая и единственная жена, а значит, и единственная каанша.

– Это я каанша! Я, а не ты, пришлая!

Эгчен повернул ко мне голову. Я понимала, о чем он спрашивает меня взглядом. Байчи-ягиру не нравилось непочтительное отношение Хасиль. Я отрицательно покачала головой, а затем вновь вернула внимание арестантке.

– Пора прозреть, Хасиль, – спокойно сказала я. – Ты жена, брошенная мужем, а муж твой был лишен челыка, который получил не по праву. Когда-то тебе хотелось стать кааншей, но выбор ты сделала неверный. Хотя… Я благодарна тебе за твой выбор, иначе Танияр получил бы в жены женщину, которая его не заслуживает.

– А ты заслуживаешь? – чуть успокоившись, едко, но всё еще плаксивым голосом вопросила женщина.