Чего желают боги

– Хорошо, – улыбнулась я, – будешь танхыном. Только не влезай, иначе отправлю назад к котелкам и сковородкам и оставлю только Юглуса.

– И слова не услышишь, – заверила меня Сурхэм.

В кабинете я уселась за стол, самопровозглашенный танхын встала рядом и скрестила руки на груди, строгая и неколебимая, как само Правосудие. А затем послышались шаги, и на пороге остановился высокий худощавый мужчина, знакомый мне лишь наглядно. Он оглядел кабинет, после остановил взгляд на мне… и щеки мужчины смущенно зарделись. Но вот его тело странно изогнулось, и тагайни почти ввалился внутрь. За его спиной стояла невысокая коренастая женщина. Рука ее еще была поднята, и стало понятно, что это ее толчок вынудил первого посетителя переступить порог.

Следом вошел еще один мужчина, мрачноватый, с несколько отталкивающей внешностью. Портил его след от ожога, затронувший половину лица. За ним в кабинет шагнул следующий мужчина с хитрым прищуром голубых глаз. Его губы тут же растянула улыбочка, и я сделала вывод, что ко мне явился лис в человеческом обличье. Я даже так и прозвала его про себя. В отличие от обожженного, казавшегося неповоротливым и каким-то монументальным, «лис» был вертляв и юрок. И пусть пока он еще никак особо не проявился, но мне подумалось, что именно таков он и будет.

– Милости Отца тебе, уважаемая Ашити, – пропел медовым голосом «лис». – Ох и хороша же жена у каана, глаз не отвести. А мудра…

– Милости Белого Духа, добрые люди, – прервала я сладкоречивого посетителя. – Назовитесь.

– Это, – вновь заговорил «лис», – мой брат, уважаемый всеми…

– Просто имена, – снова прервала я его.

– Так ведь я и говорю…

– Это муж мой Меккер, – в этот раз прервала мужчину женщина и указала на долговязого скромника. – А я, стало быть, жена его – Сурук.

– Я Алчун, – буркнул мужчина с ожогом.

– А я его брат – Мингис, – наконец представился «лис».

Молчал пока только Меккер. На его щеках продолжали цвести алые розы, и взор, скромно потупленный, не отрывался от пола. И, разглядывая своих посетителей, я пришла к выводу, что говорить будут Сурук и Мингис. Муж первой был чересчур впечатлительным и, судя по румянцу, натурой тонкой душевной организации, а брат второго, скорее всего, был немногословный и бесхитростный человек.

Определившись с первыми впечатлениями, я спросила:

– Что привело вас ко мне?

Сурук и Мингис слаженно шагнули вперед, подтверждая мои наблюдения, и вместе произнесли:

– Справедливости, – сказала женщина.

– Милости, – произнес «лис».

Сдержав улыбку, я попросила:

– Разъясните, о чем спорите.

– Он, – палец Сурук указал на Алчуна, – мерзкий вор.

– Закрой рот! – прогрохотал последний, и Меккер, охнув, отозвался:

– Ты что, Алчун…

– И ты закрой!

Ударив ладонью по столу, я призвала спорщиков к тишине и обратила взор на Мингиса-лиса. На его устах мгновенно расцвела улыбка, и мужчина заговорил:

– Велика твоя мудрость, каанша, а красота…

– Распелся, – фыркнула Сурхэм и тут же прикрыла рот ладонью, поймав мой взгляд. И из-под ладони донеслось: – Молчу.

– Уважаемый Мингис, – мягко заговорила я, – если ты пришел сюда петь сладкие песни, то к чему было просить суда каана? Благодарю за приятные слова, но мне хочется услышать, о чем спорят Меккер и Алчун. Уважаемая Сурук, скажи ты.

– И скажу, – воинственно откликнулась женщина. – А то, что Алчуна вором назвала, так оно так и есть. Вор он и есть.

– За… – загремел в ответ оскорбленный Алчун, но Юглус сжал его плечо, принуждая к молчанию, и мужчина закрыл рот сам.

– Слушаю, – кивнула я Сурук, предлагая продолжить.

– Я и говорю, что во…

– Суть, – уже тверже потребовала я, прервав очередное оскорбление. – Если Мингис будет лить с языка буртан, а ты обзываться, то Юглус проводит вас обоих на улицу, а я буду слушать Меккера и Алчуна. Меня все поняли? – Ответом мне стал слаженный кивок четырех голов. – Говори, Сурук.

– Так я и говорю, – буркнула женщина обиженно. – Говорю, что Алчун украл у нас мгизанчи. Забрал и не отдает, а он от нашей мгизы!

Я перевела взгляд на Алчуна, и в дело вступил Мингис.

– Мой брат рассудил по справедливости, мудрая Ашити, – произнес «лис». – Ты ведь подумай только, их мгиза во двор к Алчуну зашла, там и родила. А пока рожала, все посевы затоптала и испоганила. И как же теперь быть? Стало быть, Меккер с женой сытые и довольные будут, а брат мой, его жена и детишки голодной смертью помирать станут? – голос Мингиса, набравший силы, вдруг драматически стих, и в глазах блеснула влага. Клянусь! – И как же быть теперь, уважаемая Ашити? Разве же не должны соседи по совести отдать мгизанчи моему брату? Он родился во дворе Алчуна, а значит, и жить ему там. Ведь как люди говорят? Где родился, там и дом твой. Вот и выходит, что дом маленького мгиза – это дом Алчуна. Так и мгиза Меккера рассудила. Иначе пошла бы рожать к нему на двор, а видать, плохо ей там живется, вот дитя свое и родила в другом дворе. Доли лучшей ему желала. – Я хмыкнула, а тагайни ввернул: – Ты лучше иных понять ее сможешь.