Чего желают боги

В доме повисла тишина. Она затягивалась всё больше, но нарушить ее было страшно, потому что любое слово могло спровоцировать взрыв, и мы молчали. Надо было справиться с эмоциями, обуздать обуревавшее чувство негодования и даже злости. В эти мгновения, утекавшие подобно песку между пальцами, миру не было места. Упрямство, ожесточение и нежелание услышать друг друга – вот что переполняло нас с Танияром. И словно непримиримые противники, мы застыли друг напротив друга, меряясь обжигающими взглядами. Кто сдастся первым? Ответа не было, но в этот раз я уступать не желала.

Ашит и Берик уже какое-то время назад покинули нас с кааном, прихватив с собой рырхов. Малыши, чувствуя, но не понимая, почему разгорается ссора там, где всегда царило согласие, не знали, что им делать: то ли боязливо повизгивать, глядя в сердитое лицо Танияра, то ли остервенело рычать, чтобы встать на мою защиту. Шаманка первой проявила милосердие и, подхватив Торн, велела ягиру:

– Забирай этих, и идем на улицу.

Берик послушно взял Мейтта и Бойла и ушел из дома следом за его хозяйкой. Дверь закрылась, и остались только мы с мужем, застывшие в нашем безмолвном поединке. Где-то на краю сознания брезжила мысль, что я женщина и мне стоит смягчиться. Надо быть мудрее. И если мужчина упорствует, нужно просто пойти иным путем. В голове всплыли чьи-то слова: «Умная и хитрая женщина способна вынудить гору уступить ей дорогу». Хорошие слова, правильные, но…

Но во мне сейчас бурлила лава, сжигая на своем пути разум и хитрость. Мне не хотелось заигрывать с Танияром, тем обманывая его. Лучше честная злость, чем лицемерная ласка. И я злилась на его упорство и нежелание меня услышать. И он также злился на то же самое, только в отношении меня. Мы вдруг оглохли и не желали понимать того, что говорит другой. И когда почти сорвали голоса в споре до хрипоты, замолчали и скрестили взгляды.

– Килим! – сердито рявкнул каан, отмерев первым.

– Пусть, – мотнула я головой. – Пусть килим, кем хочешь назови, но я не позволю тебе прятать меня, будто какую-то великую ценность…

– Ты и есть ценность! – воскликнул Танияр. – Моя ценность, понимаешь?! Я не могу подвергнуть тебя опасности. Не хочу! Ты не просто моя жена, ты – моя единственная женщина, Ашити, – в который раз попытался достучаться до меня супруг. – Ты – будущее тагана. Ты, Ашити, только ты…

– Я не смогу стать будущим, если потеряю настоящее, – ожесточенно ответила я. – Ты идешь на войну, жизнь моя, ты можешь уже не вернуться… – мой голос сорвался, но я упрямо тряхнула головой и продолжила: – Если не будет тебя, то какое из меня будущее?!

– Я сделаю всё, чтобы вернуться к тебе, – выдохнув, чуть хрипло произнес каан. – Но если не станет тебя, к кому мне возвращаться?

– Жалеешь о клятве? – едко спросила я и не устыдилась, потому что сейчас моя совесть молчала.

– Нет! – рявкнул Танияр. – Я не жалел о ней раньше, не жалею и теперь. Я не желаю иной женщины. Но клятву я принес, а потому должен думать о будущем. Я каан, Ашити, и от меня зависит, кто будет управлять Зелеными землями после меня. Я должен думать об этом, должен! И как каан и твой муж, я велю тебе ждать в священных землях, пока вернусь за тобой и заберу домой.

Опустив голову, я покачала ею, а после отвернулась и отошла к окну. Взгляд остановился на Ветре, радом с которым растянулся на траве Уруш. Мои рырхи тыкали в турыма мордочками, но он играть не желал. Быть может, тоже чувствовал грозу, нависшую над домом шаманки, а может, уже набегался и желал отдохнуть.

– Ашити…

Ладони Танияра сжали мои плечи, он уткнулся лбом мне в затылок и произнес так тихо, что я едва расслышала:

– Я не могу тебя потерять.

– Клятва… – усмехнулась я, и каан рывком развернул меня к себе лицом.

– При чем здесь клятва? – с ответным ожесточением спросил он. – Клятва… – уже тише повторил Танияр и прижал меня к себе, зарылся пальцами в волосы и закончил: – Я же люблю тебя, Ашити. И я не знаю, как мне жить, если тебя не станет.

Отстранившись, я обняла его лицо ладонями и заглянула в глаза.

– С чего ты решил, что меня не станет? Это ведь ты идешь на поле битвы, это тебе будут угрожать острые ленгены. Это я до дрожи боюсь отпускать тебя, но понимаю, что иначе нельзя. Милый мой, бесценный, единственный… – мой голос сорвался, и я прикусила губу, чтобы справиться с нахлынувшими чувствами. После прочистила горло и продолжила: – Я люблю тебя не слабей, чем ты меня, и мне страшно, что это может оказаться наша последняя встреча. То будущее, о котором ты говоришь, сейчас стало подобно призрачной дымке, и оно вовсе может не сбыться. Нам неведомо то, что боги уготовили нам, но если они с нами, то всё еще может случиться. И не важно, где мы будем, судьбу не обманешь. Если нам суждено прожить долгую жизнь, то мы ее проживем, любовь моя.

– И потому я хочу позаботиться об этом, – слабо улыбнулся каан, а я отрицательно покачала головой.