Чекан для воеводы

– Что такое? – участливо спросил Безверхий, заметивший гримасу боли на лице Шеина.

– Рана в боку дает себя знать, – пожаловался воевода.

– Тогда Москва немного подождет. Вот подлечим твою рану. У меня в лагере дельный лекарь имеется, в два счета тебя на ноги поднимет. А потом уж и на Москву двинем…

* * *

…Князь Василий Шуйский не любил рисковать собственной особой, будто заранее предвидел, что ему еще предстоит сыграть важную роль, взойдя на царский престол. Вот и семнадцатого мая 1606 года князь даже носа не высовывал из своих «секретных хором», оборудованных в Донском монастыре. И в то же время, как это ни покажется странным и даже таинственным, «князя Шуйского» видели разные люди в разных местах Москвы. В два часа дня, когда москвичи ударили в набат, призывая всех православных христиан, кто мог держать оружие, на смертный бой с ляхами погаными, «князя» видели на Никитской улице. Потом «он» участвовал в разгроме двух-трех каменных особняков, где засели польские паны. Затем толпы вооруженных холодным оружием, пищалями и даже пушками москвичей, предводительствуемые «Шуйским» и братьями Голицыными, ворвались в Кремль, побили иноземцев-алебардщиков из личной охраны Лжедмитрия и принялись разыскивать его самого. Что было дальше? Об этом и рассказывал поздней ночью того же дня доверенный человек настоящего князя Шуйского, промаявшегося от неизвестности в своем удобном монашеском убежище. Доверенного человека звали Фрол, и он, переодевшись в свои одежды, превратился из «князя» в лакея. При этом настоящий Шуйский только посмеялся, проговорив:

– Из грязи в князи и обратно!..

– Все сделал, батюшка, как ты приказал, – докладывал Фрол. – Никто даже и не догадался, что заместо тебя твой ничтожный слуга командует парадом… Уж на что братья Голицыны сметливы да прозорливы, а и то никакой подмены не заподозрили.

– Если даже и заподозрили, будут молчать, – сказал настоящий Шуйский. – Правду молвить о том не в их интересах!

– Известное дело, батюшка, тебе виднее. Значится, как только мы справились с алебардщиками, набранными царем…

– Бывшим царем, – наставительно сказал Шуйский.

– Бывшим царем, – послушно повторил Фрол, – набранными, значится, из литовцев да немцев, мы узнали, что сам царь…

– Бывший царь! – уже не сдерживаясь, стукнул кулаком по столу Шуйский.

– Ага! Бывший царь заперся в своей опочивальне. Мы дверь туда сбили и…

– Что?.. – подскочил князь.

– Нетути бывшего царя!

– Что-о?! – диким ослом взревел Шуйский.

– Он, видишь ли, утёк через потайной ход, пробежал мимо покоев царицы в каменный зал, а потом сиганул в окно на пригорок и…

– Он спасся? – ледяным тоном вопросил князь.

– Спасся… бы, если бы не вывихнул ногу. Оно и понятно, скакнуть с высоты в пятнадцать сажень – это, я вам скажу…

– Значит, не спасся? – с толикой надежды снова спросил князь.

– Не спасся, батюшка. Какое там! Тут мы его, значится, настигли и принялись колошматить. Колошматили, колошматили, пока насмерть не забили. Потом евонный труп, то есть бывшего царя, выволокли за Спасские ворота и сбегали за инокиней Марфой. Это князь Василий Васильевич Голицын так распорядился: «Приведите сюда бывшую царицу Марию Нагую, собственной персоной. Пусть-ка она слово молвит над телом, сын это ейный али не сын». Бывшая царица прямо сразу отреклась от самозванца. «Не знаю, – говорит, – такого. И знать не желаю». Труп, значится, прямо тут, на месте, и сожгли, а пеплом пушку зарядили, которая и выпалила в ту сторону, откуда пришел Лжедмитрий на Москву.

– А что же Мария Мнишек? – переведя дух и утерев холодный пот со лба, спросил Шуйский.

– Бывшая царица? Ее поймали вместе с отцом Мнишеком. Второй князь Голицын, который Андрей, сказал: «Ее вместе с отцом надо в ссылку отправить, в Ярославль».

– Почему именно в Ярославль? – пожал плечами Шуйский. – Впрочем, какая разница, лишь бы глаз с этой «дщери хитромудрой» не спускали… Теперь не это главное. Через два-три дня соберем Земский собор и меня там «выкликнут»…

– Куда это, батюшка, тебя покличут? – не понял Фрол.

– Не твое дело, остолоп! Куда надо, туда и «выкликнут», – гордо вскинув голову, произнес князь Шуйский, обдумывая, что может помешать исполнению его далеко идущих замыслов. Этот плюгавый подслеповатый князь, избравший хитрость и интриги своими основными орудиями в большой игре за абсолютную власть, уже сейчас знал, чем сможет привлечь к себе и Голицыных, и многих-многих других бояр. «Дам для них крестоцеловальную грамоту, в которой обязуюсь сохранить все боярские привилегии, – подумал Шуйский. – Не будет при моем царствовании ни опалы для боярства, ни казней и вотчины их останутся не тронутыми… Какой же дурак, даже самый бородатый из Думы, не согласится «выкликнуть» такого достойного человека на царство, как я? Нет, такого дурака вряд ли найдется…»

– А скажи-ка мне, Фрол, кто еще из дворян принимал самое активное участие в разбое… э-э, в восстании на Москве?