Чекан для воеводы

В Вышний Волочек братья Орловы въехали с разных концов длинной проселочной дороги, прославленной вскоре неким Александром Радищевым, почти в одно и то же время. Только у Григория выезд был побогаче, чем у Алексея, но при всем при том оба постарались не привлекать к своим слишком известным персонам излишнее внимание посторонних лиц.

На крыльце купеческого дома братья расцеловались по-роственному, троекратно и, обнявшись, прошествовали в обеденный зал, где стол уже ломился от всяческих разносолов и выпивки – неоднократно проверенный Архип Кислов, конечно же, был предупрежден заранее о визите столь важных людей и расстарался на славу.

По маленькой с дальней дорожки, – предложил Алексей.

– Дороги, братик, тебе дальние предстоят и гораздо раньше, чем ты думаешь, – загадочно молвил на это Григорий.

– По маленькой же взять – то не грех.

Выпив и слегка закусив, братья перешли в хозяйский кабинет, где уже горели свечи, хотя за окнами еще не стемнело.

– Что ты говорил о дальних дорогах? – поинтересовался Алексей. – Уж не у гадалки ли ты побывал перед нашей встречей? Известное дело: хорошо тому жить, кому бабушка ворожит…

– О делах мы поговорим чуть позже, а сейчас хотелось бы узнать о родне, как там наши братики обретаются? Что-то давно ничего про них не слышно… – сказал Григорий, раскуривая трубку.

– Что с ними станется? Старший Иван бобылем живет в Тамбовской глуши. Но ему там, вроде бы, уже наскучило, рыбалка, видишь ли, плохая… Собирается переехать в другое имение, что на Дону. Там, говорит, лещи и сазаны пудовые корм из рук так и хватают. Да что про Ивана говорить? Он на деревенском воздухе сто лет проживет, – улыбаясь от души, произнес Алексей, тоже запаливший лучину от свечного огонька и раскуривший трубку.

– Насчет того, кто из нас дольше протянет на этом свете – дело Божье и нам знать не дано, – наставительно заметил Григорий. – Но я, как ты правильно догадался, побывал у одной вещей гадалки… Бабушка напророчила самую длинную жизнь нашему дорогому Володе.

– Он младшенький. Дай ему Бог!

– Чуть меньше, лет на двадцать, проживете вы с Иваном. Еще менее Федор…

– Он и теперь, бедняга, кашляет, – вставил Алексей. – А ты? На себя ты, что же, не погадал?

– А мне, братик, и до пятидесяти лет не дотянуть. Это, как Бог свят… Но, честно сказать, не верю я во все эти гадания. Да и религия нам, православным христианам, якшаться со слугами диавола не дозволяет. А все эти гадалки и знахарки – суть ведьмины отродья. Помнишь, как нашему папеньке Григорию Ивановичу, царствие ему небесное, нагадали, что он сто лет в обед проживет. Преставился в шестьдесят один год…

– Папенька наш тяжелую жизнь прожил, а воевал сколько! Еще при Петре Великом был полковником Ингерманландского полка, шутка ли! В отставку вышел генерал-майором, но верой и правдой продолжал служить царю и отечеству в чине действительного статского советника. Ныне таких прямых и несгибаемых людей, как наш папенька, уже и не сыскать. Все норовят руки погреть на чужом, да «барашка в бумажке» хапануть… – пустив колечко дыма к потолку, произнес Алексей, потом снова поинтересовался: – А что еще тебе та старая ведьма нагадала?

– Ишь какой любопытный! – взглянув на брата, Григорий удовлетворенно хмыкнул. – Нагадала, что в браке венчаном жить буду, но детей иметь Бог не даст, за грехи тяжкие…

– Это как же понять? – пожал плечами Алексей. – Сын, насколько я знаю, у тебя имеется, прижитый в связи с… Замнем для ясности! Но это же байстрюк… А потом – венчание! Ты, глядишь, на царство венчаешься…

– Эх, Алехан! – впервые за время встречи Григорий назвал брата так, как в детстве. – Если бы так… Только ведь фаворитов век недолог… Очередь, братик. От желающих отбоя нет, чтобы занять мое место. А повенчают меня, как видно, с кузиной нашей Катенькой Зиновьевой…

– Окстись, греховодник! – возмущенно пыхнул дымом Алексей. – Катеньке токмо десять годочков минуло, а ты уже губищи раскатал. Ох, Гриша, чую, придется нам всем в аду гореть безпросветном, а черти дровишки в костер будут радостно подбрасывать… Думаю, братик, на склоне лет в монастырь постричься, грехи наши тяжкие замаливать.

– А коли не успеешь? – блудливо прищурился Григорий.

– Чего не успею?

– Грехи замалить, – пояснил второй брат третьему.

– Тогда… Дети за наши души помолятся. А детей, Гриша, надо поболе иметь. И прижитых, между прочим, в законном браке. Как же бездетными-то?..

Эти слова почему-то разозлили Григория и он, брякнул, не подумав:

– Вот и надо было тебе детей делать, а не Божьего помазаника душить, его же собственным шарфом!

Алексей удивленно уставился на брата.

– Это ты мне?.. – тихо спросил он через минуту тяжелого молчания. – Мы же условились, никогда не поминать того, что было, а то глаз вон! Пойдем лучше выпьем, а то очень брюхо подводит, как жрать хочется…

Выпивали и закусывали, закусывали и снова выпивали братья почти целый час. Потом Григорий сказал:

– Прогуляться бы надо. Здесь, братик, дюже места заповедные: леса, озера…

– Кикиморы здесь заповедные и лешаки, – сострил Алексей. – А болотная вода такая ржавая, что ее и пить нельзя…