Чекан для воеводы

Графа Федора Орлова легче всего было отыскать в припортовых тавернах и кабачках, где он наливался вином то в одиночку, то в компании иностранных матросов, не понимавших ни слова из того, что Федор им говорил.

Стефенс как-то раз даже сам подсел к пьяненькому графу, не забыв переодеться в костюм простого итальянского матроса. С ним находился знаток русского языка Говард Михайлофф, чьи предки происходили из России. И вот как проходило общение с «графом Федей», как назвал себя «объект».

– Что там бормочет эта пьяная скотина? – поинтересовался Стефенс у переводчика Михайлоффа, указывая рюмкой на собутыльника.

– Он плачет. Говорит, что старший братик по имени Алехан… Какое варварское имя!..плохо к нему относится, заставляя заниматься черте чем.

– Чем черте? – уточнил Стефенс.

– Черте чем, – повторил Михайлофф и дал разъяснения: – Он занимается тем, что ему не по нраву, не по вкусу.

– Теперь понятно, – кивнул Стефенс. – А чем конкретно заставляет заниматься его старший братик?

– Он говорит, всякой ерундой, то есть мелочами, не заслуживающими внимания. А ему хочется проводить больше время с… непотребными женщинами, то есть шлюхами, и ездить по разным странам. Но братик заставляет его сидеть на одном месте, в их дворце, и лишний раз не общаться с чужими людьми. А это скучно. Поэтому он общается со всеми…

– Это любопытно. А что он делает, находясь дома? – спросил главный британский шпион.

– Всякой ерундой, – перевел Михайлофф.

На этом круг замкнулся. Таких «кругов» было несколько и все кончались, примерно, с тем же результатом, нулевым. Ничего важного из этой «пьяной болтовни» Стефенс так и не выудил, но один момент его все же запомнился, когда на откровенный вопрос: «Помогает ли графу Феде и графу Алехану Господь Бог?», тот, не задумываясь, дал ответ: «Еще как! Нас пятерых братиков очень любит святитель Николай Угодник…»

Бывшего гусара Петра Громова подловили в более приличном месте – у рыбного рынка, где тот вел переговоры о «приобретении партии свежих омаров и о покупке старинных картин, похищенных у наследника венецианских дожей»…

Далее приводился подробный агентурный отчет о том, кто такой голландец Говерт Флинк, картины которого покупались, и сколько было заплачено за них ворам. Все это Стефенс пропустил, обратив внимание только на то место, где говорилось о том, как «обмывалась сделка в ближайшей таверне».

Там, находясь в изрядном подпитии, Громов поведал изумленным ворам, что «видел собственными глазами во сне святителя Николая Мирликийского, творящего чудеса. Будучи архиепископом, святитель трижды подбрасывал узелки с золотом обедневшему отцу трех дочерей, жившему в Мирах Ликийских и собиравшемуся отдать дочерей на бесчестье, чтобы только свести концы с концами в своих финансовых делах. В результате все три дочери, получив достойное приданное от неизвестного дарителя, удачно вышли замуж и успешно преумножили род человеческий. Но в конце этой радостной истории счастливый отец все же выследил того человека, который подбрасывал в его дом узелки с золотом. Им оказался сам архиепископ Николай…

Эту житийную историю и поведал гусар ворам, прибавив, что тот же сон приснился его хозяину графу Алексею Орлову, который часто видит подобные сны…

Узнав о щедрости святителя к бедным девушкам, воры прослезились и честно признались, что у них также растут по три дочери у каждого, от которых они не знают, как избавиться. Но деньги, вырученные за картины Флинка им помогут «сбыть с рук залежалый товар», поскорее выдав их замуж»…

Это донесение настолько поразило Стефенса, что он молился дольше обычного, а потом, обуянный духовной жаждой, напился до чертиков…

На утро Стефенс долго пытался припомнить, что же заставило его так низко пасть в прошедший день, а когда все вспомнил, то твердо решил перекупить гусара Громова, которому удалось так близко сойтись с графом Алексеем Орловым, что даже сны он видел такие же, как сам граф. Значит, гусар сможет дать пояснения о том, как еще помогает Господь Бог русскому главнокомандующему. Стефенс по этому случаю даже вновь обратился к переводчику Михайлоффу и попросил его припомнить какую-нибудь надлежащую русскую поговорку, способную расположить Громова к себе. Но что знаток русских обычаев сразу выдал:

– Хорош Мартын, когда есть алтын, худ Роман, когда пуст карман.

– Это то, что надо! – порадовался Стефенс и приказал Михайлоффу лично заняться вербовкой бывшего гусарского поручика, не жалея для этого никаких средств.

И Михайлофф блистательно справился с заданием – русский гусар деньги взял и сразу передал «важнейшее сообщение», над которым теперь и ломал голову британский шпион. В нем было всего несколько слов:»Цены на сардины в Ливорно повышаются». Стефенс, прочитав это, потребовал дополнительных разъяснений от Громова, но того уже и след простыл. «Плакали денежки британской короны», подумалось тогда разведчику, осознавшему, что его провели, как школяра.

X