Челобитная

Тимофей Игнатьевич даже умилился – это ж тюря! Не правильная, на квасу и с луком, но уж какая есть. Другой вопрос – есть ее нечем…

Сообразительный Тимофей Игнатьевич приспособил кусочек плотного картона и поужинал в полное свое удовольствие.

Домовые много не едят, хозяин даже не всегда понять может, угостился домовой, или только принюхивался. Хотя попадаются и обжоры. Тимофей Игнатьевич смолоду знавал одного домового дедушку – так тот похвалялся, будто видел в детстве, как его сосед целый пирог с мясом умял, чуть ли не в половину своего роста.

На следующий день рядом встало еще одно блюдечко – с кусочком пиццы.

Тимофей Игнатьевич кусочки мяса и грибов выковырял, полакомился, остальное оставил, как есть.

Затем прибавилось третье блюдце, с овсяной кашей. И четвертое – с остатками омлета. И пятое, и шестое…

В конце концов кухня приобрела такой вид, будто в доме жила чрезвычайно требовательная и привередливая кошка, которой хозяева не знают, как и угодить.

А тут и сорок седьмая квартира наладилась пироги печь. Тимофей Игнатьевич разжился кусочком теста и в указанное время стал его мять с приговором, испытывая при этом чувство выполненного долга: вот ведь хозяйка стала его сытно кормить, а он ей добром отплатит – прибавит дородности.

Результат обнаружился чуть ли не на следующий день.

– Вы, гляжу, с прибылью, – сказал Тимофею Игнатьевичу домовой дедушка Мартын Фомич.

– Это как это – с прибылью? – перепугался Тимофей Игнатьевич. – Быть того не может!

– А ты приглядись к хозяйке своей, приглядись! – посоветовал сосед.

– Еще не хватало – приглядываться…

– Ты же не срамное высматриваешь, а в добром деле убедиться желаешь.

– Да уж, доброе… мужа-то у нас и нет…

– Время такое – сперва детей заводят, потом женятся, – Мартын Фомич вздохнул. – Как бы наша молодежь этой заразы не нахваталась…

Тимофей Игнатьевич почувствовал, что под седеющей шерсткой весь прямо огнем взялся. Сам же он в эту заразу и впутался…

Но главной своей беды он еще не ведал.

Разговор с соседом был в среду, а в четверг хозяйка незадолго до полуночи, закончив приборку, встала посреди комнаты, трижды перекрестилась и трижды поклонилась углам. Тимофей Игнатьевич, рассчитывавший вместе с ней посмотреть телевизор, прямо окаменел.

Он знал, что означают эти действия.

Когда юного домового из подручных возводят в должность домового дедушки, ему много чего рассказывают о его новых правах и обязанностях. И в частности – что всякий четверг хозяйка (именно хозяйка-баба, а не мужик) может обратиться к нему с челобитной. И просьбу, в челобитной высказанную, выполнить обязательно. Хорошо хоть, из людей об этом знают очень и очень немногие.

Челобитная, даже если сказана шепотом, слышна очень далеко, во всяком случае, соседи-домовые ее прекрасно улавливают. И исполнение просьбы держат под особым присмотром. Потому что есть в них некоторое добрососедское злорадство… По пустякам-то с челобитной не обращаются!

Вот и интересно посмотреть, как сосед выпутается из затруднительного положения. Иные даже об заклад бьются – справится или не справится.

Хозяйка совершила три крестных знамения, три поклона, взяла со стола книжку и принялась читать по ней нараспев срывающимся голоском:

– Домовой-домовик, головам головик, бережень дома, домовой балки, пола и подпола, людей домашних, скота и домашних птиц, заступник обманутых девиц…

Тут она перевела дыхание.

– … помоги мне, подсоби мне, выкликни, выкрикни, замани мне в мужья венчаные раба Божия Николая, чтобы тянуло его в мой дом, на мою дорогу, к моему порогу, к моей двери! Мне, рабе Божьей Анастасии помоги, в сужены-ряжены раба Божия Николая дай! К моему порогу его сватов направляй! Аминь!

Тимофей Игнатьевич схватился за голову, а хозяйка взяла со стола нарочно приготовленные конфеты и стала их забрасывать во всякие труднодоступные места – под шкаф, за шкаф, за комод.

Челобитная оказалась сильненькая. Назвать домового дедушку давним титулом «бережень» – значило повязать его наипрочнейшей веревочкой. Выходит, теперь плетись неведомо куда, зазывай в женихи какого-то непонятного раба Николая? Вот не было печали!

– Ах ты! – беззвучно взвизгнул Тимофей Игнатьевич. – Вот ты для чего меня прикармливала!

Хозяйка меж тем села на тахту и пригорюнилась.

Кабы не соседи – Тимофей Игнатьевич сказал бы себе, что девка прочитала челобитную из баловства, как это водится среди людей – читают, скажем, давний и испытанный заговор от тараканов, но не всерьез, а с улыбочкой, и он оттого силу теряет. Но соседи слышали, что о женихе девка просила от всей души. И ведь надоумил же кто-то, что единственный подходящий день – четверг!

В пятницу Тимофей Игнатьевич из дому носа не казал. Понимал – будут допекать расспросами. В субботу же высунулся – и тут же был перехвачен Мартыном Фомичем.

– Наслышан, наслышан, – сказал Мартын Фомич. – Что же, Псой Архипыч, вот тебе и возможность доказать, что ты есть настоящий и доподлинный домовой дедушка.

– То есть, я должен сыскать того беглого жениха и за ручку к Насте привести? – уточнил Тимофей Игнатьевич.