Человек и ситуация. Уроки социальной психологии

Социальные психологи 50-х годов поспешили соотнести открытия Эша с событиями в реальном мире. Страна переживала эпоху, казалось, беспрецедентной политической и социальной ортодоксии: эпоху маккартизма и клятв в лояльности, эпоху социально однородных, заселенных консервативными обывателями пригородов и косной корпоративной культуры. Немногие могли бы тогда почувствовать приближение периода конфликтов и социального противостояния, наступившего одновременно с возникновением движения «За гражданские права» в начале 60-х годов и достигшего своей кульминации в протестах по поводу участия Америки во вьетнамской войне. Социальные критики 50-х годов сетовали на относительную малочисленность диссидентов и высокую цену, которую им приходилось платить за свое несогласие с общим мнением. Они оплакивали утрату духа независимости и сурового индивидуализма, до этого представлявшего собой, как они полагали, отличительную черту американского общества. Они прямо-таки поносили проявляемые как на работе, так и в быту мягкость и корректность «человека в сером фланелевом костюме», возвращающегося каждый вечер домой к своему тщательно вычищенному, правильно мыслящему и потребительски настроенному выводку. Подобным критикам эксперимент Эша казался поучительной историей, предостерегающей против опасностей, кроющихся в психическом давлении со стороны однородной массы^{6}

.

В кругах же социальных психологов, особенно в среде последователей К. Левина, которые уже тогда приступили к исследованию принципов групповой динамики и социального влияния, эксперименты Эша были использованы как аргументы в пользу тезиса о силе «давления в направлении единообразия». Даже в ситуации, созданной Эшем, в которой простота и объективность задачи и отсутствие у группы поощрительных и карательных полномочий должны были бы способствовать минимизации давления в сторону конформности — проявления последней могли быть очень существенными. Поэтому — рассуждали они — возможно ли не ожидать проявления еще большей конформности в ежедневно возникающих ситуациях, когда гораздо более спорные вопросы обсуждаются в группах, участники которых имеют все основания уважать чужое мнение и опасаться критики друг друга?

Подобно всем классическим экспериментам, бросающим вызов нашим интуитивным ожиданиям и предвзятым представлениям, эксперименты Эша порождают вопросы о возможности обобщения и практическом смысле их результатов. Являются ли полученные Эшем данные всего лишь артефактом, созданным в условиях социально-психологической лаборатории и не имеющим отношения к тому, как социальное влияние проявляется в реальном мире? А если даже это и не так, то что реально можно извлечь из этих результатов для целей объяснения, предсказания и управления человеческим поведением?

То, что основные открытия Эша не являются всего лишь занимательным артефактом, полученным в тепличных условиях лаборатории, было установлено уже давно. Благодаря Стэнли Милгрэму (S. Milgram) (собственный классический эксперимент которого будет детально рассмотрен далее) мы знаем, что массовые явления, продемонстрированные Эшем, не зависят от того факта, что в качестве испытуемых Эш использовал студентов колледжей, или даже от того, что они знали о своем участии в психологическом эксперименте.

Милгрэм (Milgram, 1961) исследовал реакции взрослых испытуемых, которые полагали, что были привлечены к исследованию с целью испытания новой системы сигнализации для реактивных авиалайнеров. В этом контексте от испытуемого требовалось сопоставить эталонный звуковой сигнал с рядом других сигналов, данных для сравнения. В ходе нескольких критических испытаний субъект оказывался перед перспективой выбора между проявлением конформности и независимым суждением, которое он всегда должен был высказывать последним, после остальных испытуемых (являвшихся, конечно же, сообщниками экспериментатора), а они в свою очередь соответствующим эталонному сигналу считали сигнал, казавшийся явно более высоким или более низким по тону. Как и в более раннем эксперименте Эша, основным открытием данного исследования явился высокий уровень конформности по отношению к заблуждающемуся большинству. Таким образом, полученный Милгрэмом результат должен был заставить умолкнуть любых скептиков, которые могли бы настаивать на неприменимости открытий Эша к неэкспериментальным жизненным ситуациям, находясь в которых оценивающие субъекты уверены, что их неправильные ответы могут иметь определенные последствия.