Человек из Санкт-Петербурга

Пройдя весь Риджент-Парк, он очутился в северном предместье, населенном семьями среднего класса. Проходя по расчерченным на три части улицам, он стал заглядывать в садики вокруг аккуратных кирпичных домиков, ища глазами велосипед, который можно было бы украсть. В Швейцарии он научился ездить на велосипеде и понял, что это очень подходящее средство передвижения, если надо за кем-то следить, так как им легко управлять, и оно не бросается в глаза, а на городских улицах при сильном движении он не отстанет от автомобиля или экипажа. К сожалению, буржуа, жившие в этой части Лондона, по-видимому, свои велосипеды держали под замком. Одного велосипедиста на улице он все-таки увидел, и уже готов был сбросить того с собственного велосипеда, но неподалеку находились три пешехода и фургон булочника, а Феликсу ни к чему было устраивать уличную сцену. Чуть позже он увидел едущего рассыльного из бакалеи, но машина мальчишки была слишком заметной, с большой корзиной впереди и металлической табличкой с названием фирмы на руле. Феликс уже начал продумывать другой план, как, наконец, углядел то, что было ему нужно.

Из одного из садиков вышел мужчина лет тридцати, катя перед собой велосипед. На мужчине были соломенное канотье и полосатая куртка, надувающаяся на животе. Прислонив велосипед к садовой изгороди, он наклонился, чтобы стянуть прищепкой брюки для езды.

Быстрым шагом Феликс подошел к нему.

Заметив тень, человек поднял голову и проговорил: «Добрый день».

Феликс сбил его с ног.

Мужчина перекатился на спину и взглянул на Феликса с глупейшим выражением изумления.

Феликс навалился на него, упираясь коленом в самый центр полосатой куртки. Лишенный притока воздуха, человек беспомощно разевал рот, задыхаясь.

Поднявшись, Феликс посмотрел на дом. Там у окна стояла молодая женщина и наблюдала все происходящее, рукой она прикрыла раскрывшийся было рот, в глазах светился страх.

Он снова взглянул на распростертого на земле мужчину: пройдет еще минута-другая, прежде чем он вообще сообразит встать.

Сев на велосипед, Феликс помчался прочь.

Человек, не испытывающий страха, способен совершить все, что захочет, думал Феликс. Он усвоил этот урок одиннадцать лет назад, на запасном пути под Омском. Тогда шел снег...

* * *

Шел снег. Сидя на куче угля на открытой грузовой платформе, Феликс замерзал.

Он испытывал холод целый год, с тех самых пор, как сбежал с каторги на золотых рудниках. В тот год он прошел всю Сибирь от ледяного севера почти до самого Урала. Какая-то тысяча миль отделяла его от цивилизации и теплого климата. Большую часть пути он шел пешком, хотя иногда ехал, забравшись в вагоны или составы для перевозки скота. Он больше предпочитал последнее, так как животные согревали его, и он мог пользоваться их кормом. Он уже сам с трудом соображал, человек он или же животное. Он не мылся, заменой пальто ему служила утащенная с лошади попона, он завшивел. Любимой его пищей были сырые птичьи яйца. Однажды ему удалось украсть пони, он загнал его до смерти, а потом сожрал его печень. Он потерял чувство времени. Погода подсказывала ему, что сейчас осень, но он не знал, что это был за месяц. Очень часто он не мог вспомнить, что делал всего лишь накануне. В минуты просветления он осознавал, что становится полубезумным. С людьми он не разговаривал. Городов и деревень избегал, заходя в них лишь для того, чтобы порыться в отходах. Он помнил только, что ему надо двигаться на запад, так как там ему будет теплее.

Но грузовую платформу задвинули на запасной путь, и Феликсу померещилось, что он уже умирает. Тупик охранялся здоровенным полицейским в дубленом тулупе, он следил за тем, чтобы крестьяне не воровали уголь для своих изб... Когда мысль об этом посетила Феликса, он понял, что на него нашел миг просветления, и что, вполне вероятно, он может стать последним. На секунду он задумался, откуда вдруг взялась подобная мысль, но тут унюхал запах пищи, доносившийся из будки охранника. Однако полицейский был огромный, крепкий и с оружием.

Мне плевать, подумал Феликс, я все равно умираю.

Тогда он поднялся, взял здоровый кусок угля, какой только мог поднять, спотыкаясь, вошел в будку стража и ударил перепуганного полицейского той глыбой по голове.

В кастрюле над огнем что-то варилось, но варево было слишком горячим, чтобы его можно было есть. Феликс вынес кастрюлю наружу и вылил содержимое в снег, а затем, упав на колени, принялся есть похлебку, смешанную с охлаждающим снегом. Там были куски картофеля и репы, морковь и обрезки мяса. Он глотал их целиком. Тут из будки вышел полицейский и изо всех сил саданул Феликса по спине дубинкой. Феликс впал в бешенство, что этот человек помешал ему есть. Поднявшись, он бросился на него, осыпая того ударами и царапаясь. Полицейский отвечал ему дубинкой, но Феликс не чувствовал боли. Охватив пальцами шею охранника, он сдавил ее. Никакая сила не могла бы заставить его разжать пальцы. Через какое-то время глаза стража закрылись, лицо его посинело, вывалился язык, и вот тогда-то Феликс и доел похлебку.