Человек из шкафа

Старик(упрямо). А что ж – разве не внучонок? Внучонок и есть. (Тане.) Хороший он, хороший. А что дедушку стесняется, признавать не хочет – так ведь дедушка старый, политически неграмотный, пахнет от него плохо, и никакой корысти от дедушки нету, только зря пространство переводит. И жить ему негде. А ничего, ничего, мы привычные. Лишь бы у тебя, Ванечка, все хорошо было, лишь бы только ты – а мы уж как-нибудь, мы уж перемогем… Ну, пошел я.

Медленно ковыляя, идет к двери.

Таня. Куда же вы?

Старик(оборачиваясь, в глазах его испуг). А и верно – куда? Некуда мне податься, только на улицу. Ну, да я ничего, я как-нибудь, на землице переночую. Ночью только вот бы снежок не выпал, не приморозило бы дедушку, не пришлось бы с асфальтика отскребать – а так все терпимо. Так бы ничего, что мороз, да вот, боюсь, гангрена у меня в костях – как бы обострения не было.

Таня(Алексееву). Куда же он пойдет? Пускай остается! Ведь он же замерзнет, это же твой дед.

Алексеев(хмуро). Дед… с гангреной в костях! Куда я его дену – у меня одна комната!

Старик(радиовещательным голосом). По данным ИТАР-ТАСС в этом году уже тридцать бездомных стариков погибли от переохлаждения. (Меняя интонацию.) Да я вам не помешаю, я хоть в туалете запрусь, как мышка, тихо-тихо…

Алексеев. Я тебе запрусь!

Таня. Ну, пусть в кухне ляжет. В кухне вам нормально будет?

Старик(прижимая руки к сердцу). Вот прямо вот как хорошо мне в кухне будет, лучше и не надо! Всю жизнь мечтал в кухне поселиться…

Алексеев. Ну хватит, юморист. Садись давай, чай пей.

Старик(торопливо садясь к столу и наливая себе чаю). Да что я – чай! Я уж так, водички попью, водички. Корочку сухую погрызу (хватает самый большой кусок торта и жадно запихивает в рот), погрызу корочку – и сыт уже, и ничего мне не надо больше…

Таня смеется, глядя на старика. За ней начинает смеяться и Алексеев. И хитро им подхихикивает довольный старик, с лицом, измазанным в креме.

Старик(подмигивая). Что – смеетесь? То-то и оно! Без меня потому что куда – некуда без меня. Какая же может быть жизнь без дедушки? Дедушка старый, он знает. Дедушка скажет… наливай!

Алексеев наливает Татьяне шампанское, себе и старику – водку. Но старик придерживает его руку.

Старик(суровея). Не надо мне ее, погубительницы! Видеть ее больше не могу. Вы пейте, вы молодые, вам без выпить нельзя, а я уж так. Бросил. Я если уж бросил – то все, как отрезало. И уважаю себя за это.

Алексеев. Ну, дело хозяйское.

Выпивают с Татьяной. Звонок в дверь.

Алексеев(ворчит). Кого еще черти несут?

Старик(трусит к двери). Ничего, я открою. Кто там?!

Отвечают невнятно.

Старик(Алексееву). Говорит, что полиция.

Алексеев. Что еще за полиция?

Старик(грубо). Какая, на фиг, полиция?

Из-за двери бубнят.

Старик(гримасничая, передразнивает). Участковый, говорит. Видели мы таких участковых в гробу… Прогнать?

Алексеев. Я тебе прогоню! Деятель! Пусти сейчас же.

Входит немолодой уже участковый.

Участковый

(обмениваясь рукопожатием с Алексеевым, кивает остальным). Здравствуй, Иван! Приятного аппетита. Празднуете?

Старик(находчиво). Христос воскресе, дорогая полиция!

Тянется к участковому целоваться, но тот решительно его отстраняет.

Участковый. Христос? Интересно. Еще и Рождества не было, а у вас уже Христос воскресе!

Старик. А что, нельзя?

Участковый. Уголовный кодекс не запрещает.

Алексеев. Тебе дай только волю – у тебя каждый день будет Христос воскресе. Присаживайтесь, Петр Иннокентьевич.

Участковый садится.

Таня. Я, между прочим, крещеная. Так что при мне попрошу не выражаться.

Участковый. Сейчас это модно у молодежи – креститься, в церковь ходить, свечки ставить. У нас по-другому было.

Старик. Знаем, как у вас было. Читали… учебники истории для пятого класса.

Таня. Никакая это не мода, а возрождение национального духа.