Человек, который умер дважды

Дуглас назначил встречу на пять, но Дугласу совсем не вредно иногда подождать. Загадка, что она вообще здесь делает. Его идея – спрятаться в Куперсчейзе – сразу показалась ей достаточно странной. Но еще больше удивляет его желание снова увидеть Элизабет, несмотря на то что вариант с Куперсчейзом провалился.

Элизабет могла бы просто отказать, но здесь что-то происходит, и она не прочь выяснить, что именно. Безусловно, это очередная игра Дугласа, но игры Дугласа бывали порой и забавными. Определенно, стоит посмотреть, способен ли он еще на что-то достойное.

Особенно когда у конца радуги ждут двадцать миллионов фунтов. Страшно подумать, что можно устроить на двадцать миллионов! Впрочем, Элизабет и думать не надо. Она точно знает, что могла бы с ними сделать.

Они переступают порог.

– Ковер в холле мне нравится, – говорит Джойс, и ее голос эхом отдается в тихом доме. – У нас почти такой же.

Конечно, дом, где живут два человека, не должен быть столь тихим. Или оба спят? В 17:25? Едва ли.

Элизабет ощущает сквозняк. Ветерок в помещении, где закрыты все двери и окна. Закрыты на засов и запечатаны.

– Дуглас? – зовет Элизабет. – Поппи?

Она входит в кухню. Здесь порядок. Небольшой стол и два деревянных стула. Две тарелки и две чашки возле раковины. На стене – старый календарь с замками Британии.

Задняя дверь ведет в садик, расположенный во внутреннем дворе. Поверх его кирпичной стены протянута колючая проволока.

Задняя дверь распахнута настежь.

Глава 26

– И он пнул вас в затылок?

– Да, Энтони, боюсь, что так.

Ибрагим не сказал остальным, в какое время вернется домой. Они наверняка устроили бы кутерьму, а он не хотел предстать небритым перед комитетом, ответственным за подготовку его возвращения. Вместо этого он сумел договориться о вечерней встрече с Энтони – парикмахером, на которого теперь такой спрос, что он приезжает в Куперсчейз трижды в неделю. Ибрагим очень недоволен своими волосами после больницы.

– А ничего не заметно, честное слово, – уверяет Энтони, проводя расческой по голове Ибрагима. – Ни следа подошвы, ничего.

– Там же череп, – объясняет Ибрагим.

– Верно замечено, – соглашается Энтони. – Скажите, если я слишком давлю. Со мной вы мигом почувствуете себя лучше. Это же моя работа.

– Спасибо, Энтони.

– Вы скоро будете как огурчик, я в вас не сомневаюсь.

– Как огурчик – это для молодых.

– Чепуха, все, что нас не убивает, делает сильнее.

– В моем возрасте я готов с этим поспорить.

– А я вам приведу пример. Однажды в Кавосе я на два дня отбыл в кислотный трип. Знаете Кавос?

– Это в Греции?

– Ох, не уверен, но там жарко. В любом случае тогда было круто, понимаете? Мне чудилось, будто стены виллы кровоточат. Я вылез на крышу и пытался ловить пролетающие самолеты. Мой приятель Гейв выложил это в инсту. Тридцать тысяч лайков. Теперь я и сам вижу смешную сторону, но тогда думал, что умираю, а не умер и стал от этого испытания сильнее.

– В чем?

– Ну, не знаю. Сейчас я меньше потребляю кислоты. Это уже кое-что, разве нет? И у меня почти четыре сотни новых подписчиков в инсте. Такова моя позиция. Не понимаю, что в больнице делали с вашими волосами. У них что, кондиционера не было?

– Я просил Рона достать немного, но он сказал, что боится перепутать и принести не тот.

– Ну, с вами не соскучишься!

– В целом я не думаю, что стал сильнее. Я разбит, Энтони.

– Понятно, – кивает Энтони.

– Что-то там посттравматическое.

– Со временем это пройдет.

– Конечно, пройдет. Вспомните только, что пережила Опра![19]

– Если только не умру раньше. А иначе уже никогда не пройдет. Так мне это сейчас представляется. Может быть, я и вовсе не исцелюсь.

– Если будете продолжать в том же духе, я нажалуюсь Джойс на то, что вы хандрите.

– Хорошо говорить: «Что нас не убивает, то делает сильнее». Звучит восхитительно. Но в восемьдесят лет это уже не так. В восемьдесят лет то, что не убивает, выталкивает тебя в следующую дверь, и в следующую, и в следующую, и все эти двери за тобой закрываются. Обратного хода нет. Исчезает гравитация юности, и ты всплываешь все выше и выше.

– Ну… – Энтони кладет ладони на виски Ибрагима и приподнимает ему голову, чтобы он посмотрелся в зеркало. – Я вам состриг лет десять – сделал все, что в моих силах. А известно, кто на вас напал?

Ибрагим кивает:

– Да, имя известно. Но доказательств нет.

– И что ему предстоит?

– Предстоит ему, полагаю, Элизабет.

– Ну, будем надеяться. – Энтони подносит зеркало к затылку Ибрагима, и тот кивает. – Кто тронет моих друзей, пожалеет. Вы передайте Элизабет: если нужна помощь, пусть только скажет.

– Я передам.

– Как бы то ни было, а я готов поспорить: вы не умрете прежде, чем поправитесь.

– Это невозможно предсказать.

– Ибрагим, перед вами человек, который однажды во сне увидел номера лотереи. Четыре сразу. На триста шестьдесят фунтов. Говорю – не умрете, значит, не умрете.

– Это утешает, спасибо вам.

Энтони собирает свои принадлежности.

– Все мы знаем, в каком порядке будут уходить члены вашей компании. Первый – Рон…

Ибрагим кивает.

– Потом Элизабет, возможно от пули. С вами и Джойс сложнее.