Человек неразумный

Но тут Заломов вспомнил о КСК, и сладкая пьянящая радость ударила ему в голову. «Боже, так всё-таки я сделал открытие! И так рано и так неожиданно!» – запела его душа. И сразу после этого он услышал слова своего вечного оппонента: «Не впадай в экстаз, старина. Это ещё не открытие. Пока это можно назвать всего лишь «любопытной находкой». Да, ты нашёл, что синтетический краситель с ничего не значащим именем «КСК» повышает жизнеспособность дрозофил, но тебе ничего не известно ни о природе этого вещества, ни о природе обнаруженного эффекта».

СТРАННАЯ РЕАКЦИЯ ШЕФА

В понедельник, ровно в пол-одиннадцатого Заломов вошёл в предбанник драгановского кабинета. «Альбина Фёдоровна, – подчёркнуто официально обратился он к секретарше, – мне назначена аудиенция на 10-30». Девушка вскинула на него свои крупные водянистые глаза: «Я в курсе, Владислав Евгеньич. Вас ждут». Заломов осторожно приотворил массивную чёрную дверь и увидел своего руководителя, глубоко погружённого в мыслительный процесс.

Егор Петрович сидел, откинувшись на спинку жёсткого стула; перед ним на письменном столе лежала раскрытая папка для бумаг, но глаза учёного были устремлены куда-то ввысь – много выше бумаг и даже выше портретов членов Политбюро. Заломову показалось, что взор шефа буравил ничем не заполненную подпотолочную часть стены. Услышав приветствие вошедшего молодого человека, Драганов захлопнул папку и бросил её в выдвижной ящик письменного стола. Только мелькнуло написанное на обложке синим фломастером жирное слово «ДЕЛО». Чему или кому то дело было посвящено, разобрать Заломов не успел. Затем шеф величественно встал и подошёл к столику, на котором красовался расписной чайник из голубого гжельского фарфора. Рядом с этим произведением прикладного искусства стояли два стандартных тонкостенных стакана в стандартных мельхиоровых подстаканниках и простенькое белое блюдце с горкой кубиков рафинада. Драганов сам разлил чай и указал Заломову на стул.

– Что намерены делать? – делано равнодушно спросил шеф, приступая к чаепитию.

Он отпил глоток, окунул в чай сахарный кубик и шумно высосал из него сладкую влагу.

– Нужно попробовать установить химическую природу КСК, – робко ответил Заломов.

– Ну и как вы это сделаете?

– Леонид Мироныч дал довольно много КСК. Раза в три больше, чем любого другого красителя. Возможно, на это вещество он возлагал какие-то особые надежды. Во всяком случае, количества КСК вполне достаточно, чтобы установить его формулу.

Егор Петрович степенно допил чай, дососал последний кусочек рафинада, закурил и, глядя в сторону окна, проговорил:

– Но эдак вы изведёте всю краску, не получив никакой информации о её действии на высших, – шеф сделал сильное ударение на последнем слове.

– О каких «высших» вы говорите, Егор Петрович? Мы ещё на самой первой стадии изучения действия КСК на мух.

– Ну, нет, Владислав Евгеньевич! – шеф обрушил свой тяжёлый взгляд на подчинённого. – Эту стадию мы с вами уже миновали. И теперь нам надлежит немедленно, не теряя ни дня, ни часа, двигаться дальше.

Драганов встал, шагнул к окну и привычно уставился на берёзу, наивно тянущую к нему свою роскошную плакучую ветвь. В её тёмной зелени уже появились небольшие жёлтые пряди – первые предвестники унылой осени, но Егор Петрович ничего этого не видел, ибо он напряжённо думал. Наконец он повернулся, подошёл почти вплотную к Владиславу и, не сводя с него своего буравящего взгляда, заговорил, привычно акцентируя каждое слово:

– Вы что? забыли, в каком окружении мы живём? Надобно торопиться, Владислав Евгеньевич. Ежели мы не успеем – они успеют. Вам, вообще-то, дорога Россия?

Простите, я что-то не успеваю сообразить, кто такие они, и причём тут Россия?

– Да разве в университете имени легендарного А.А.Жданова вам не растолковали, что на самом деле происходит в мире?

– Я, действительно, не понимаю, что вы имеете в виду?

– Да разве вы не знаете, что американский империализм, пляшущий под дудку сионистов, пытается навсегда, навеки и аб-со-лю-тно перекрыть нам доступ к стратегической информации? Прошу вас, молодой человек, Христом Богом прошу: нигде, никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не проговоритесь о полученных нами результатах. Вам и не снилось, какую ценность они представляют для западных спецслужб. Смотрите, Владислав Евгеньевич, не проболтайтесь.

– Не побьёте же? – попытался пошутить Заломов.

– Сие целиком зависит от вашего поведения, – мрачно отчеканил шеф.

От этих странных слов и от этого неоправданно серьёзного тона по спине Заломова пробежали мурашки, и сознание его на секунду захлестнула волна почти мистического ужаса, иногда охватывающего нас при общении с психически нездоровыми людьми.

– ОК. Буду молчать, – ответил он, невольно вытягиваясь в струнку.

– Поклянись, что никому – ни бабе в постели, ни врагу под пыткой – не выдашь, не расколешься!.. Р-рос-с-сией поклянись! – слово «Россией» шеф произнёс с таким рокотом и свистом, будто в нём было не менее двух «р» и трёх «с».