«Человек, первым открывший Бродского Западу». Беседы с Джорджем Клайном

На допросе в 1968 году они признались, что в 1966 году пристально наблюдали за мной, но в то время не стали допрашивать, потому что моя дочь серьезно заболела и нам пришлось уехать из России досрочно – планировали пробыть четыре недели, а пробыли три.

В последнее время меня занимает вопрос: «Отчего сотрудники КГБ не допросили меня в 1967 году?» Очевидно, им было известно, что я общаюсь с Иосифом. Они постоянно держали его под колпаком. Мы обычно принимали все стандартные меры предосторожности. Либо у Иосифа играла громкая музыка, а мы разговаривали шепотом, либо мы просто писали записки и передавали их друг другу, чтобы магнитофоны ничего не уловили. В КГБ наверняка подозревали, что Иосиф передает мне или готовится передать неопубликованные стихи для вывоза за границу и публикации и/или для перевода.

И он их действительно передавал. В тех обстоятельствах это требовало большой отваги. Вы ничего не устрашились. Вскоре после этих инцидентов вы тайно вывезли за границу стихи Бродского для будущего сборника «Остановка в пустыне». Также вы передали Иосифу деньги – вознаграждение за нелегкий труд. Вероятно, это его очень выручило – с деньгами у него было туго.

Да. В июне 1968 года я вручил Иосифу 250 рублей (без малого 300 долларов по тогдашнему обменному курсу) – то были авторские отчисления за «Стихотворения и поэмы». В последний раз мы виделись 27 числа.

В те дни мы уже обсуждали идею новой публикации его стихов в каком-нибудь эмигрантском издательстве и прикидывали, что включить в обе книги. Он дал мне рукописи нескольких десятков новых стихов, не попавших в «Стихотворения и поэмы». На границе меня обыскали, но, к счастью, не нашли стихов – я вез их в карманах куртки. Признаюсь, от страха у меня сердце упало в пятки.

Еще бы.

На мне была куртка с двумя глубокими внутренними карманами, и оба кармана оттопыривались: в них лежали напечатанные на машинке тексты Бродского – листки формата А4, сложенные вчетверо. Всего, наверное, двадцать пять или тридцать листков. Разумеется, я страшно боялся, что на границе меня обыщут. В московском аэропорту, откуда я вылетал в Амстердам, мой портфель и два чемодана досмотрели очень тщательно, досконально. Но, к счастью, меня самого обыскивать не стали.

Самая длинная поэма Иосифа, «Горбунов и Горчаков» – в «Остановке в пустыне» она занимает более сорока страниц, а в машинописи, вероятно, без малого пятьдесят, – просто не влезла бы в карманы моей куртки. Тогда – в 1968–1969 годах – в Ленинграде даже не было американского консульства. Так что Карл Проффер умудрился доставить машинопись из Ленинграда в Москву, а оттуда, из посольства, отправить с дипломатической почтой.

Итак, вы переправили стихи через границу. Это потребовало немалого мужества – ведь вы совершили этот поступок уже после столкновения с властями. Давайте вернемся вспять и обсудим ваш допрос сотрудниками КГБ.

Да, меня допросили во время той же поездки в Россию – шестой по счету, в 1968 году. Именно тогда КГБ в конце концов за меня взялся. Точная дата у меня где-то записана, но дело было на первый или на второй день после моего приезда в Ленинград. Думаю, ту поездку мы начали с Москвы. В конце августа я жил в одной ленинградской гостинице[47].

Я возил по России довольно большую группу – полный самолет народу. Группу спонсировал «Корпус по обмену гражданами» (КПОГ), волонтерская организация, у которой был успешный опыт налаживания контактов между американцами и их коллегами в России. Было несколько студентов, но также в группу входили зрелые люди, работавшие воспитателями в детских садах, пожарными или водителями грузовиков: широкий срез американского общества. Итак, если американским воспитателям детских садов хотелось посетить советский детский сад, КПОГ мог это организовать. А если американским пожарным хотелось посетить советскую пожарную часть, тоже.