Человек-пистолет, или Ком

Я мгновенно понял его намек и ход его мысли. Несмотря на свое постоянное кривлянье, Валерий никогда не казался мне простаком. И сейчас, очевидно, намекал мне, что в «организации» Кома кроме самого Кома, имеются, возможно, еще такие же сорвиголовы… Раньше я об этом как-то не думал. Ком представлялся мне мрачным одиночкой (и, судя по всему, так оно и было), но если это не так, все осложняется до такой степени, что и подумать страшно!.. Неужели, сразу сообразив, какие в этом случае предвидятся осложнения, Валерий затеял с Комом контригру?.. Нет, безумие! Настоящее безумие!

— Однако, — продолжал Валерий, — по причине того, что бойцов, вероятно, пока что мало и каждый штык на счету, мы обязаны пожертвовать какими-то личными выгодами и, раз уж так получилось, укрепить ряды и к моменту нового пополнения подготовить почву, создать необходимую базу, чтобы не терять драгоценного времени… А если ты решил улизнуть от этою, — сказал он мне, — то это есть подлость и предательство… — Он повернулся к Кому. — Я верно понял ситуацию?

— Верно, — снова кивнул тот.

— Так что ты уж хорошенько подумай, старик, — снова обращаясь ко мне, заключил Валерий. — И упаси тебя бог сказать «нет»!

«Черт бы тебя побрал! — подумал я зло. — Все-таки ничего, кроме кривлянья, причем самого дешевого, в тебе нет! Ну да ладно, ты еще узнаешь, каково кривляться перед Комом!»

Мысль моя беспомощно металась от одного предположения к другому.

Установилось странное молчание. Ком дал выболтаться Валерию, а сам так и не сказал ничего существенною… Оба раздражали меня чрезвычайно. Один — наивняк, другой — лицедей, а помноженные друг на друга, вполне могли отнять у меня последний рассудок.

— Впрочем, — деликатно обратился Валерий к Кому, — я как всегда спешу, и в спешке сильно забежал вперед… Сначала, безусловно, я должен был выслушать твой приговор насчет меня самого… Прошу тебя, скажи свое веское слово: гожусь ли я, при всей моей развращенности (в чем я искренне раскаиваюсь!), влиться в РЯДЫ?..

И Валерий изобразил из себя такого раскаявшегося и скромника, такого бедного и невинно падшего, что на месте Кома я просто-таки бы плюнул ему в морду. Но Ком принял все за чистую монету и ответил:

— Что ж, пожалуй. Это не так просто, но возможно… Валерий расплылся в счастливейшей улыбке.

— А готов ли ты, — продолжал Ком, — ради одной высшей цели — справедливости и счастья для всех — отказаться от той мещанской жизни, которая тебя засасывает?.. Ответь!

— Отвечаю, — кивнул Валерий. — Считай, что я уже от нее отказался!

— А готов ли ты полностью мне довериться?

— Отдаю с радостью и душу, и вообще весь организм.

— Учти, я буду отвечать за тебя своей жизнью перед нашим делом, а ты будешь отвечать своей передо мной!

— Мне не девять лет. Понимаю такие вещи, — истово заявил Валерий, только что не ударив себя кулаком в грудь.

Я отказывался верить своим ушам, хотя весь этот пошлый фарс был мне прекрасно знаком по собственному опыту. И до того мне стало это противно, что я молча налил себе полный стакан и выпил залпом, не закусывая, несмотря на то, что от мерзкого портвейна так замутило, словно у меня в глотке собрался заработать фонтан. Валерий взглянул на меня с сочувствием и потянулся, чтобы налить и себе, но Ком забрал у него бутылку и вылил остатки вина в раковину.

— Ну и дела, только и сказал Валерий.

Теперь ты должен отказаться совершенно от алкоголя и табака, — пояснил Ком.

— Понятно, — вздохнул Валерий. — А почему же ты ему разрешаешь? — Так он — сомневающийся. Пусть он решает, с нами он или нет.

Но не думаю, чтобы алкоголь помог ему решить этот вопрос по совести. Возможно, он еще пожалеет.

— Конечно, я пожалею! Обязательно пожалею! — завопил я, чувствуя, как онемение наподобие местной анестезии начинает распространяться по различным частям моего тела и в мозгу.

Кухня, с заключенными в ней Валерием и Комом по обоим концам стола, вдруг приобрела сходство с национальной русской игрушкой: двумя такими деревянными медведями на подставке, которые при нажатии па специальный рычажок однообразно щелкают деревянными молотками по деревянной же наковальне. Причем я оказался как раз по центру, на наковальне, — под назойливыми щелчками бессмысленных слов то с одной, то с другой стороны.

— Я хотел бы кое-что уточнить… — обратился Валерий к Кому.

— Вот что, друзья, — прервал я Валерия, поднимаясь и трудом выкарабкиваясь из-за стола, — вы, если вам нравится, можете уточнять хоть до утра, а мне вся эта болтовня надоела, и я иду спать!

Они не обратили на мои слова никакого внимания, и, ныряя от стены к стене, я выбрался из кухни и захлопнул дверь. Кстати, последнее, что я услышал, было очередное поучение Кома, на этот раз обращенное к Валерию:

— Ты должен запомнить, что отныне тебе не следует задавать мне никаких вопросов, касающихся нашего дела. Все, что потребуется, я сообщу тебе сам и в свое время…

«Давайте, давайте! Сходите с ума!» — подумал я, и, рухнув на постель, закрыл лаза.