Человек войны

Спустя еще пять минут, укрывшись в неглубокой лощине, поросшей орешником, вся тройка разрабатывала план захвата «языка» с учетом наличной обстановки. Его решили брать на дороге, ведущей от места дислокации полка в сторону невысокого предгорья.

Для начала ребята подкрепились консервами с галетами, потом хлебнули воды из фляжек, после чего исчезли в густом ельнике. К нужному месту подошли через час и выбрали удобный участок дороги. Он был километрах в трех от вражеского объекта, и с одной стороны над дорогой нависал каменный козырек из песчаника, а с другой вросли в землю несколько поросших лишайником валунов, за которыми было удобно устроить засаду.

– Так, Ген, – заберешься вон туда, – кивнул старшина на козырек Чумакову. – Подашь нам сигнал, если появится легковушка или мотоциклист. А заодно прикроешь в случае чего. Ясно?

– Вполне, – ответил тот. – Чего яснее?

– А мы с тобой, Аркаша, – продолжил Дим, – заляжем вон за тем камнем, – показывал на ближайший к дороге валун, с торчащим рядом деревцом, на котором трепетали прошлогодние листья.

После этого моряки заняли позиции и стали ждать, что в разведке дело первостепенное.

Через некоторое время со стороны предгорья послышался едва слышный звук (Дим с Аркадием впились взглядами в козырек, на котором спрятался Чумаков) – сигнала не было.

Вскоре звук перешел в рев моторов, и из-за поворота показались три самоходки «Фердинанд» в сопровождении двух грузовых «опелей» с пехотой.

Обдав разведчиков выхлопами газолина, колонна проползла в сторону озера, и кругом снова возникла тишина. Надолго. Затем в противоположном направлении протащился конный обоз, на котором сидел взвод венгров, а ближе к вечеру на козырьке приподнялся Генка и просигналил снятой с головы шапкой.

– Так, что-то есть, – повернул Дим затекшую шею к лежащему рядом Аркадию, снимая с пояса гранату. В ответ тихо щелкнул затвор автомата.

Вскоре в опускающихся на землю сумерках на дороге возник маленький пятнистый автомобиль-таблетка и, подвернув к обочине, остановился. Хлопнула дверца, и, расстегивая на ходу плащ, из него выбрался коротышка в высокой фуражке.

– Офицер мой, – шепнул в ухо напарнику старшина, и они метнулись к машине.

Справляющего малую нужду коротышку Дим сшиб в прыжке и оглушил ударом в темя, а рванувшего было с места шофера Аркашка прошил короткой очередью.

– Ходу! – рявкнул старшина, вслед за чем разведчики сгребли обмякшее тело под микитки и поволокли вверх к Генке.

– Быстрее! – выскочил тот навстречу. – За поворотом грузовик, минут через пять будет на месте.

Когда сопящие моряки отбежали пару сотен метров от засады, внизу послышалась лающая команда, и в их сторону зачастили выстрелы.

– Так, – оглянулся назад старшина, – берите фрица и вперед, иначе не уйдем. Я прикрою.

– Может мы вме.., – начал Аркадий и замолчал, поймав яростный взгляд Дима.

– Выполнять! – прошипел тот. – Я вас потом догоню, двигайте.

Когда, подгоняя очухавшегося коротышку, моряки исчезли меж россыпей камней и чахлого кустарника, Дим дал очередь с колена по двум выскочившим из-за гребня немцам (один широко взмахнув руками, упал), после чего сделал рывок в сторону.

В течение следующего часа, уводя врагов за собой и отстреливаясь, Дим вел неравный бой и не мог оторваться. Не помогла и опустившаяся на землю ночь, разведчика преследовали мастера своего дела. К тому же они хорошо ориентировались на местности, а старшина – нет. Дело шло к развязке.

Расстреляв четыре рожка и отшвырнув в сторону автомат, Дим выдернул кольцо из последней гранаты и решил прорваться сверху вниз сквозь окружавших его немцев.

Метнув «лимонку» в неясные тени, он прыгнул вперед вслед за грохотом взрыва и сшиб рукояткой парабеллума что-то вставшее на пути, живое и воняющее потом.

А в следующий миг в голове ярко вспыхнуло, перед глазами поплыли круги. Все исчезло.

…Очнулся старшина от чувства сильнейшей жажды.

Она разрывала его изнутри, жгла огнем рот, и он прошептал разбитыми губами «пить». Его слово было услышано, в зубы лязгнул металл, и Дим судорожно заработал кадыком, впитывая живительную влагу.

Потом он разлепил заплывшие глаза, в них ударил электрический свет, и замотал головой, освобождаясь от одури.

– Ну, вот ты и пришел в себя, – сказал кто-то на ломаном русском языке, а в поле зрения Дима возникли хромовые офицерские сапоги с жесткими голенищами.

Он с трудом поднял голову и осмотрелся. Напротив, раскачиваясь с пятки на носок, стоял офицер в черном мундире с рунами на петлицах, а чуть сбоку, солдат, державший в руке кружку. В глубине комнаты за массивным столом, под висевшим портретом Гитлера восседал толстый, с железным крестом на шее армейский оберст, а в углу, за маленьким, еще какой-то хмырь, перед которым стояла пишущая машинка.

Старшина сидел на деревянном стуле, руки скручены назад, маскхалат разорван и в бурых пятнах.

– Бумаг при тебе никаких нет, – чуть наклонился офицер, – но судя по всему, ты диверсант. Звание, фамилия, номер части?

– Да пошел ты, – прохрипел Дим, вслед за чем загремел на пол вместе со стулом.