Человек за шкафом

Погода их не подвела, и на другой же день Вилен повез Тамару в усадьбу Архангельское, где оба не были много лет. Они осмотрели музей, порадовались, что его поддерживают в хорошем состоянии, как в былые времена, после чего отправились гулять по парку. И, проходя по увитой плющом галерее, Меркулов поведал своей спутнице, что узнал от Марии продолжение истории семьи Назаровых.

– Никак не ожидал, что события примут столь трагический оборот, – поделился он. – Четыре смерти почти подряд… Дальше, надеюсь, все уже было не так плохо?

Тамара покачала головой:

– Дальше все было еще хуже… – без особой охоты отвечала она. – Честно признаться, мне бы не хотелось об этом даже вспоминать… Но раз уж мы с вами начали, нужно довести повествование до конца. И, чтобы вы лучше все себе представили, я расскажу еще про одного, очень важного персонажа этой истории. Я не очень хорошо была знакома с этой женщиной, так что, наверное, больше додумала, когда пыталась ее понять… Впрочем, слушайте, а выводы сделаете сами.

Глава восьмая

Невидимые миру слезы

В церкви тихий торжественный полумрак, пахнет воском и ладаном, каждый осторожный шаг гулким эхом отдается под высокими сводами. И немноголюдно, как всегда в будний день. В праздники тут, конечно, набивалось полно народу – не так уж много в застойные времена было в Серпухове и его окрестностях действующих церквей. У советской власти вообще складывались очень сложные отношения с религией. С одной стороны, власти понимали, что совсем без «опиума» народ оставлять нельзя, и стремились строго контролировать все, связанное с церковью, так что некоторые священники, которым удалось хорошо зарекомендовать себя, в том числе и по партийной линии, устраивались очень даже неплохо. Однако официально религию не жаловали, храмы сносили или использовали не по назначению, отдавали в лучшем случае музеям, а в худшем – под склады, клубы и тому подобное применение, не имеющее никакого отношения к христианству. Вера в Бога и соблюдение православных традиций официально не поощрялись и даже осуждались. Вплоть до того, что в некоторых городах у храмов в большие праздники дежурили дружинники, вглядываясь в лица прихожан, выискивая и записывая фамилии граждан, чья молодость никак не оправдывала потребности в молитвах. Последующий сценарий предугадать несложно: сообщали на работу, в комсомольскую организацию или в «первый отдел», для начала вызывали на беседу и предупреждали, но второй раз было лучше не попадаться. Неудивительно, что в застойные годы в интеллигентской среде стало модным приобщаться к религии, в том числе и православной. Читали Библию, венчались в церкви, крестили детей, крестились сами, уже в сознательном возрасте, заводили дома иконы, носили нательный крест, ходили к исповеди и причастию, чтили религиозные праздники и гордились этим почти как диссидентством.

Зоя Рябова в диссиденты не рвалась, однако в церковь ходила регулярно. Для нее это не было ни актом бунтарства, ни данью моде, но не было и проявлением веры – к истинно верующим Зоя уж точно не относилась. Как многие несчастные люди, она искала помощи и не от хорошей жизни входила под сумрачные своды в клубах терпкого ладана у потемневших икон. Покупала свечки на входе, писала записки о здравии рабов Божьих Ильи и Зои и еще одну – об упокоении раба Божьего Всеволода. Здоровье требовалось ей и ее брату, а Всеволод был Зоиным начальником и вполне себе живым.

Одну свечку – ту, которая за упокой, – Зоя ставила недалеко от входа в храм, в притворе, где по традиции место было не столь святое. Те, кто не был крещен, кто потерял связь с церковью из-за сильных грехов и отбывал епитимью, или те, кто по какой-либо иной причине считает себя нечистым и недостойным зайти в более освященное отделение, молятся именно здесь. Иногда церковные притворы украшаются фресками с изображением демонов, чертей, грозных ангелов, загробных мытарств и Страшного суда. Неудивительно, что многочисленные ворожки, самопровозглашенные ведьмы и прочие псевдоэкстрасенсы воспринимают притвор как место с «отрицательной энергией», часто советуя доверчивым клиентам совершать именно там всевозможные обрядовые действия – начиная с избавления от сглаза и заканчивая наведением порчи.

Зоя ставила свечку подальше от икон, ближе к строгому лику ангела возмездия, ввергавшего осужденные души в огненное озеро. Так ей посоветовала делать потомственная ведьма Акулина, выслушав о бедах и запросив за свои советы весьма нескромный гонорар. Зоя не поскупилась и впоследствии не пожалела. Что-то помогло, то ли колдовская сила Акулины, то ли молитвы, но ситуация начала изменяться к лучшему. Мало-помалу, месяц за месяцем Зоя все меньше плакала по ночам. Но тем невыносимее были бессонные часы ночного мрака и холода одиночества, которые ей все еще приходилось переживать.