Человек за спиной Гитлера

Выбор Бормана не случайно пал на Мекленбург. Утверждают, что он решил скупать поместья именно здесь, ибо Гитлеру понравились эти места и после войны он хотел здесь расположиться — разумеется, и Борман рассчитывал иметь фюрера в качестве своего гостя. Дом Бормана в Штольпе не сохранился, не сохранился и лесной лагерь СС, откуда все было вывезено в апреле 1945 года в Баварию, в Берхтесгаден. Кстати, рейхслейтер был не одинок в выборе. Здесь, на мекленбургских озерах, располагались владения многих заправил третьего рейха. Километрах в двадцати отсюда был личный санаторий Генриха Гиммлера; недалеко было и имение обергруппенфюрера Освальда Поля — начальника хозяйственного управления СС, ведавшего концлагерями. А еще в десятке километров отсюда находились «объекты» Освальда Поля: два «лагеря смерти» — Равенсбрюк и Заксенхаузен.

Изыскания в сфере деятельности крупных немецких фирм, в том числе их роли в приходе Гитлера к власти, не означают, что мы должны покорно следовать в фарватере «монополистической теории» происхождения нацизма, созданной в эпоху Коминтерна. Тогда было принято сводить все к инициативе и планам крупнейших немецких монополий, а сам фашизм объявлять неограниченной «диктатурой» этих монополий. Промышленников никто не сбрасывает со счетов, но не только они определили фантастический успех партии Адольфа Гитлера. Успех этот родился в конкретных условиях страны, понесшей поражение и попавшей в тяжелейшие экономические условия. Это и определяло настроение масс, ибо они — а не только деньги Круппа — принесли успех национал-социали-стической партии и обусловили поддержку Гитлера не только в конторах монополий Рура, но и среди тех самых заводских рабочих, которые у правоверных коммунистов считались защищенными от Гитлера своим «классовым чутьем». Да и послевоенный опыт показал, что национал-социализм, экстремизм и расизм могут появляться там, где рурскими монополиями и не пахнет…

Зато в биографии Мартина Бормана годы, проведенные в финансовых фондах и «кассах взаимопомощи», стали годами приобретения ценнейшего опыта и знаний. Эти годы стали трамплином для невероятной карьеры — от захудалого управляющего мекленбургcким имением до положения практически «второго человека» в коричневом рейхе.

Теперь, после знакомства с «экономическим базисом», можно переходить к личной характеристике Бормана, в которой довольно единодушно сходятся почти все авторы. Так, большинство историков считают, что самым главным в карьере Бормана было умение интриговать. Это совпадает и с мнением бывших хозяев третьего рейха. Летом 1945 года мне пришлось очутиться в Бад-Мондорфе (Люксембург), где содержались перед судом главные немецкие военные преступники. Их должны были допрашивать советские офицеры из штаба Жукова. Я был в составе этой группы. Помню, как изрядно похудевший рейхсмаршал Геринг, сидя перед допрашивавшими его советскими офицерами, извергал хулу на своего коллегу и единомышленника Мартина Бормана. Стоило упомянуть это имя, как он буквально закипал от негодования. В протоколе его допроса я записал такие слова:

— Никогда, даже в самые влиятельные годы жизни, я не имел такого веса у Гитлера, как Борман за последние годы. Мы называли Бормана «маленький секретарь, большой интриган и грязная свинья».

Несколько позднее Геринг сказал:

«Бормана называли Мефистофелем фюрера. Стоило Борману при обсуждении военной обстановки положить на стол записку, порочащую того или иного генерала, как генерал впадал в немилость»…

Примерно в таком же духе отзывались о Бормане и другие. В своих воспоминаниях шофер Гитлера Кемпка на многих страницах описывает крупные и мелкие интриги Бормана. Вот несколько примеров:

«Самой ненавистной и диктаторской личностью в ближайшем окружении Адольфа Гитлера был рейхслейтер Мартин Борман. Внешне, и тогда, когда ему это было нужно, он со своими кошачьими манерами казался олицетворением чрезмерного дружелюбия. Однако на самом деле он был предельно жесток. Его беспощадность была безгранична… С расширением своей власти Борман все меньше стеснялся в своих отношениях с подчиненными. Он начал чувствовать себя увереннее. Для своих подчиненных он стал начальником, от которого можно было ожидать чего угодно. Он мог обращаться с человеком очень дружелюбно и предупредительно и даже делать подарки, а минутой позже безжалостно унизить этого человека, оскорбить его и обидеть. Часто он так расходился, что невольно создавалось впечатление, будто перед вами сумасшедший.

Когда под его власть попал весь персонал, он получил право нанимать и увольнять кого хотел. Горе подчиненному, который впал у Мартина Бормана в немилость! Он преследовал его со всей своей ненавистью, и это продолжалось до тех пор, пока тот был в пределах его власти. Совсем иначе он относился к людям, о которых знал, что им симпатизирует шеф, и которые не стояли на его, Мартина Бормана, пути. Его дружелюбие по отношению к таким людям не знало границ, и он был безмерно любезен, стремясь расположить к себе шефа.