Челтенхэм

Собственно, этот талант и определил дальнейшую судьбу Диноэла – внимание к нему определялось его необычными способностями. Никакая инстанция не представляла себе, что с этим свалившимся на голову парнем делать дальше. Волей-неволей оказавшись в КомКоне на положении сына полка, он естественно и неизбежно получил контактерское образование, благодаря живому нраву превратился во всеобщего любимца и, будучи, согласно строгим нравам начала века, исследован вдоль, поперек, насквозь и даже глубже (наследники Лысого Рудольфа по-прежнему неустанно выискивали инопланетную бомбу, заложенную под человечество), отправился в скитания по бесконечным экспедициям, затеваемым в ту пору будущим СиАй по всем доступным и недоступным уголкам Вселенной. Общаясь с людьми рискованного ремесла, в атмосфере высочайшей социальной ответственности, он очень быстро повзрослел – как в хорошем, так и в плохом смысле этого слова.

Дин был юн, фантастически обаятелен, жизнерадостность бурлила в нем не то что ключом, а била фонтаном. Душа общества, заводила, организатор шумных застолий, неистощимый на выдумку мастер бесчисленных розыгрышей, звезда академского «Сачкодрома», он пел и блистательно танцевал. Ничего удивительного, что женщины всех возрастов были от него без ума, и отбоя от поклонниц у него не было. Временами на него выстраивалась целая очередь, и удивительно, что за все время никто не затаил на него обиды. Похоже, только за одну неподражаемую улыбку ему прощалось все.

Своим домом Диноэл считал Херефордский замок, самым прекрасным местом на свете – выходящий к реке парк с лугом и рощей, он был в диком восторге от тамошних лягушек, кузнечиков и стрекоз. Немного в Старом и Новом крыле Херефорда найдется вентиляционных шахт, подвальных катакомб и технических этажей, где юный исследователь не побывал, люков, которых он не открывал, и камер и лазеров систем слежения, которых он не умудрился обмануть. В этих норах Диноэл, случалось, пропадал на несколько дней – поначалу его увлеченно искали, потом махнули рукой. Он знал такие закутки и лазы, о которых не ведали ни ветераны внутренних служб, ни многочисленные схемы и планы.

В ту пору вполне серьезно и официально бытовало мнение, что профессия контактера законно включает в себя долю здорового авантюризма, некоторые даже говорили – здоровенную долю авантюризма. Главной считалась работа «в поле» – ах, эти золотые деньки довоенного романтизма, безвозвратно канувшие в Лету! В условиях этого удалого экстрима Дин мгновенно вышел в звезды первой величины, его чутье и прозрения в критических ситуациях на краю света десятки раз производили чудеса, спасали жизни и прослыли не то золотым ключиком, не то палочкой-выручалочкой Контакта. Именно в те годы к Диноэлу намертво приклеился ярлык живой легенды и ходячего символа.

* * *

Слава – штука приятная, но опасная. На пике своего проявления она, подобно доктору Франкенштейну, способна породить неконтролируемого монстра под названием «легенда». Живому человеку тягаться с легендой, во-первых, до крайности мучительно, во-вторых, совершенно не под силу, даже если он и есть герой этой легенды. Выход тут только один: незамедлительно умереть, что большинство героев и сделали. Но Дин принадлежал к числу редких исключений из этого печального правила – практически до конца дней он ухитрялся соответствовать легенде о самом себе.

Юность начиналась с гиперактивного самоутверждения. Экспедиции, скорострельные конфликты, инопланетные базы, бесконечные зоны – первые удачи, первые лавры. Никаких еще сомнений в правоте начальства и целях деятельности. Как это часто бывает, после отчаянного самоутверждения на смену неуверенности пришло чувство всемогущества, бесшабашное чувство уверовавшего в собственную непогрешимость юнца. Это Диноэл, кстати сказать, успешно и разумно миновал, как и опасность свалиться, как самолет в штопор, в состояние благостности, в непрошибаемый кокон самооправдания по ту сторону добра и зла, из которого уже нет выхода.

На гребне этой новой волны самонадеянности он умудрился завести роман со своей отчаянной и сумасбродной начальницей, Франческой Дамиани – «татуированной розой» контактерского спецназа, – руководителем того самого, первого подразделения СиАй, в которое его определили, не дожидаясь даже окончания лицея СБК.