Челтенхэм

Богиня его грез, Диана Аргайл, по-прежнему восседала на своем месте, но она даже не смотрела в его сторону. Но Омерль понимал, что и это отсутствие взгляда, и презрительно сжатые губы есть знак для него. Все кончено. Ему незачем больше жить. Даже больше того – ему нельзя больше жить! Голой рукой Омерль зачерпнул снега, проглотил, подобрал застылый меч и встал на ноги. Ах, что же ты натворила, жестокая красавица Диана!

Со сдавленным воем, занося лезвие на ходу, Омерль побежал к стоящему спиной Глостеру. Какие легкие, какие послушные ноги! Бесполезный вопль матери, напрасный грозный окрик отца.

Глостер, хотя и смотрел в другую сторону, наверное, раньше других сообразил, что происходит. Все еще придерживая несуразный меч, не оборачиваясь, как и в первый раз, он ясно слышал и крики негодования, и горестный стон Иакова, и недовольное кряхтение епископа Майкла, и еще один предостерегающий визг Джингильды. Но кроме того, его абсолютный музыкальный слух различал еще и приближающийся стук подкованных в расчете на горный лед сапог. Бумц-бумц-бумц-бумц – и горячее прерывистое дыхание. Ричард осторожно подвигал головой, оценивая разницу в запоздании звука между правым и левым ухом, и изобразил грустную физиономию Джингильде – как же надоело! А потом он сделал вот что: ударил ладонью по крайней змее, свешивавшей, как белый флаг, разодранный конец бязевого бинта.

Упертая в землю махина крутанулась, змеи завертелись, как спицы колеса – меч прокатился по его правой руке, миновал грудь, и дальше, не потеряв инерции, рукоять вкатилась в как раз поджидавшую ее левую руку. Глостер, задрав локоть, мгновенно выставил непомерно длинное лезвие за спину, словно собираясь взять под мышку зонтик. Подлетевший с занесенным мечом Омерль, может быть, и пытался затормозить, но тщетно. Он наделся на герцогский клинок, словно деревянный кружок на штырь детской пирамидки, и задняя сторона кольчуги показала передней пример бессмысленной преданности хозяину: она не пропустила глостеровский меч наружу, натянувшись на пробившей тело стали словно палатка, подпертая шестом.

Меч Гамильтона со звоном закувыркался по камню, изумленные глаза вперились в парадное облачение епископа, из горла Омерля единым толчком вылетело не меньше литра крови, потом голова поникла, Ричард опустил руку, и Омерль рухнул сначала на колени, а затем набок, все так же растерянно глядя перед собой.

– Простите, ваше святейшество, я отвлекся, – сказал Ричард.

Преподобный Майкл пожевал губами и откашлялся.

– Сэр Ричард, пока помню… Не забудьте после всего вернуть меч в храм.

* * *

В эту ночь клан Бэклерхорстов можно было взять голыми руками. Напились все. До некоторой степени виноват был герой дня Глостер – вмешавшись в спор о сортах древесного угля для очистки того, что вскоре, познакомившись с купажированием, станет виски, он неосмотрительно предложил: «Ну несите все сюда, попробуем, какая разница». Провинциальные Бэклерхорсты, главы семейств и хозяева долин, а следовательно, обладатели собственных уникальных рецептов приготовления самогона, восприняли предложение с энтузиазмом – «Лондонец дело говорит», – но эффект вышел сокрушительный. Вероятно, вмешалась еще и эйфория – Гамильтонов, оказывается, можно побить!

Его величество Иаков V, поддерживаемый многолетней закалкой, дошел до постели не помня как, но на собственных ногах, и дальше превратился в деревянную колоду. Рыжую Гитри, блаженно улыбавшуюся Глостеру – хвала святым, нашелся человек! – унесли вместе с креслом. Джингильда уснула прямо на плече Ричарда, что несколько затрудняло его передвижения. Его преосвященство епископ Майкл тоже не побрезговал принять чарку-другую, и в итоге произнес не слишком связную речь: он-де уповает, что не все английские рыцари владеют тем же искусством, что и наш гость, но все равно с сегодняшнего дня будет еще усерднее молиться о мире между Англией и Шотландией.

С Шеллом Бэклерхорстом вышло и того интереснее. Выяснилось, что французскому любителю ботаники совершенно нельзя пить – более чем скромная по шотландским меркам порция виски, закачанная под натиском родни, произвела на него довольно необычное нервно-паралитическое действие. До известной степени сохранив ясность мышления, Шелл не мог двинуть ни рукой, ни ногой, и любая такая попытка грозила опасностью и ему самому, и окружающим.

– Питер, Брайан, – скомандовал быстро освоившийся Глостер. – Придерживайте его, чтобы не упал. Нет, нет, Брайан, просто сядь рядом и упрись ему в бок. Гордитесь, ребята, будете рассказывать внукам, вы помогаете будущему королю Шотландии.

– Да не против, многая лета королю Иакову, – счастливо гудели кудлатые великаны-близнецы, – да мы согласны, дай-то бог!

– Шелл, – продолжил Ричард, – у меня к тебе важный разговор. Надо воспользоваться тем, что мы оба пока еще не короли, и договориться по некоторым вопросам неофициально… как частные лица.

– Договоримся. – Бэклерхорст мужественно попробовал кивнуть, но вышла только судорога.