Черчилль и Гитлер

В мае 1940 г., в разгар эвакуации из Дюнкерка, Черчилль направил всем членам кабинета и высокопоставленным должностным лицам меморандум, в котором говорилось: «В эти темные дни премьер-министр был бы признателен, если бы все его коллеги в правительстве, а также высокие должностные лица поддерживали высокий моральный дух в своем окружении; не приуменьшая серьезности положения, но демонстрируя уверенность в нашей стойкости и несгибаемую решимость продолжать войну до тех пор, пока мы не сломим желание врага подмять под себя всю Европу».

В 1940 г. подавление пораженческих настроений, или, еще хуже, коричневой «пятой колонны», предположительно действовавшей внутри Англии, являлось для Черчилля, как руководителя государства, главной задачей. Выступая 4 июня после Дюнкерка, он сказал: «Парламент наделил нас правом железной рукой пресекать любую активность какой-либо «пятой колонны» в Британии, и мы будем пользоваться этим правом без тени сомнения до тех пор, пока не будем убеждены, и даже более чем убеждены в том, что это зло среди нас успешно уничтожено». Одним из мест, где это происходило, являлся район Хэм в Ричмонде, где на секретной базе MI5 в 1940–1941 гг. содержались сорок особо ценных вражеских агентов, которых допрашивали с применением методов, запрещенных Женевской конвенцией. Хотя об этом мрачном месте мало что известно – поскольку материалы секретной службы, касающиеся его, все еще хранятся под грифом «секретно», – мы знаем, что именно там MI5 впервые, и почти с полным успехом, удалось расколоть и затем «перевербовать» тех, кто, как считалось, работал на немцев.

Борьба с пораженческими настроениями в некоторых частях страны иногда доходила до абсурда, когда простых людей арестовывали только за то, что они жаловались на очереди за хлебом. Подобное преступное рвение со стороны местных властей даже подрывало веру людей в победу[79]

. В 1940 г. литературный критик Сирил Коннолли был арестован военной полицией в гостинице в Оксфорде, потому что «казалось, что он проявляет чрезмерный интерес» к беседе английских офицеров. Его венский паспорт и должность редактора литературного журнала изучали по меньшей мере восемь полицейских, и он был отпущен только после того, как ему удалось доказать, что он посещал Итон и Бейллиол-Колледж в Оксфорде[80]. Один житель Лестершира получил два года тюрьмы за то, что сказал в пабе, что «не понимает, как нам удастся выиграть войну». На самом деле не понимал этого и сам премьер-министр, в отчаянии утверждавший в 1940 году, что народ Германии поднимется на восстание, если зима окажется слишком тяжелой.

В середине июня 1940 г., во время Битвы за Францию, обернувшуюся ее поражением, Черчилль обратился к народу по радио со словами: «Мы верим, что в конце концов все будет хорошо». Учитывая, что Гитлер властвовал на европейском континенте от Варшавы до Бреста и от Нарвика до Неаполя, что пакт о ненападении между Германией и Россией все еще действовал, что Италия находилась в состоянии войны с Англией и что нацисты проглотили одиннадцать независимых государств за два года, Черчилль был подобен мистеру Микоберу из романа Чарльза Диккенса «Дэвид Копперфилд», который вопреки всему надеялся, что «все как-нибудь образуется». 18 июня 1940 г., выступая с речью, которая стала известна, как «Звездный час», Черчилль попытался заложить основу для, как он их назвал, «обоснованных надежд на конечную победу».

Но кроме заверений, что премьер-министры доминионов поддержали решение продолжать борьбу и что французы могут продолжить сопротивление – чего они, в общем-то, не сделали, у него не было никаких убедительных доводов в пользу победы, несмотря на всю пылкость его речи. Он утверждал, что в воздушном бою британские летчики превосходят немцев и что США скоро пришлют значительные запасы техники и боеприпасов; но все это, в лучшем случае, гарантировало, что Британии удастся уцелеть, но никак не объясняло, как армия сможет высадиться на континенте, чтобы захватить Берлин, свергнуть Гитлера и победить в войне.

Черчилль даже рассматривал возможность того, что Германия может неожиданно и необъяснимо сдаться, просто уступив высокому боевому духу британцев, как это произошло, по его словам, в 1918 г.: «Во время войны мы не раз задавали себе вопрос: «Как мы придем к победе?» – и никто не мог дать на него точный ответ до тех пор, пока в конце совершенно неожиданно и внезапно наш страшный враг не капитулировал перед нами, а мы так упивались победой, что в своем безумии отбросили прочь ее плоды». Надежда на внезапную утрату Германией боевого духа не могла считаться эффективным планом победы в войне. Черчилль хорошо понимал, что Британская империя не может победить Германию собственными силами; она отчаянно нуждалась в союзниках.

В поисках союзников