Череп со стрелой (СИ)

   — Поздравляю! Что я еще могу сказать? Пять баллов! — Кавалерия дернула косичкой и вышла из аудитории.

   Переглянувшись с Сашкой, Рина коснулась его руки, чтобы он оставался на месте, и метнулась за директрисой. Кавалерию она догнала на лестнице. Та быстро поднималась, высоко вскинув подбородок. К Рине она даже не повернулась. Просто остановилась:

   — Болезненное любопытство?

   — Не, не болезненное, — поспешно ответила Рина.

   — Лучше, чтобы болезненное! Повод для этого есть. Выбросом энергии вы привлекли сюда самый неудачный уникум, отлитый Митяем Желтоглазым, —  череп со стрелой. — Кавалерия взглянула на свою  нерпь. Рука со скипетром слабо серебрилась, улавливая недавнее присутствие чего-то родственного.

   — Но почему этот уникум…

   —  Нерпи, милочка, соприкоснувшиеся  нерпи! Такой выброс энергии — как костер в темноте: отовсюду видно.

   — Он перемещается сам? У него нет хозяина? — недоверчиво спросила Рина.

   — Представь себе. Впрочем, хозяев он себе порой находит. А еще быстрее теряет. Я помню, как видела его в последний раз. Парень висел на пиках ограды, пробитый насквозь, а над ним метался этот  череп. Мне было тогда шестнадцать, и этого парня я хорошо знала. Он был средний шныр, а я младший. Пики потом спилили.

   — А зачем Митяй отлил этот уникум? Ведь не для того же, чтобы… — недоверчиво спросила Рина.

   Кавалерия стянула очки, массируя оставленные ими вдавленные следы.

   — Ну конечно нет! Митяй был первошныр! И этим все сказано! Для первошныра спать на голой земле, год питаться гнилыми сухарями или навеки лишить себя какой-либо радости было делом самым естественным. Короткое усилие воли, сказать себе «это надо для  двушки!» — и все. Митяй не видел в этом подвига. И потому ему новый уникум оказался по плечу. Но Митяя больше нет, а все остальные, кого касается  череп, разлетаются вдребезги! Герой должен стоить своего меча, или тот его уничтожит. Вот почему я сказала, что Митяй сотворил неудачный уникум. Идеальным людям свойственно считать, что все вокруг тоже идеальны.

— Но если отдать его тому, кто достоин…

   — Отдать? Каким, интересно, образом? Сачком его поймать?  Череп — единственный уникум полного растворения!

   Кавалерия нетерпеливо протянула руку, точно втыкая ее в воздух. На мгновение ее рука перестала быть видна, а затем появилась уже со стаканом. Обычный такой столовский стакан — гость из царства Суповны.

   — В стакане вода. Бросаем соль (соль в солонке возникла таким же неожиданным образом), перемешиваем, пока не растворится… Соль осталась? Безусловно! Но пока вода не испарилась, увидеть ее невозможно. Так и  череп нельзя отнять у владельца, пока он жив.

   — То есть нового хозяина он себе пока не выбрал? Ну, раз летает и все такое?

   Прежде чем ответить, Кавалерия попробовала соленую воду языком и поморщилась:

   — Не знаю. Во всяком случае, меня он в известность не поставил. Ты не видела: он коснулся кого-то?

   Рина не видела. Вместо этого она спросила, какие у уникума свойства.

   Кавалерия строго посмотрела на нее вначале сквозь очки, а потом и поверх них. Видимо, поверх очков Рина показалась ей более соответствующей сложившемуся впечатлению, потому что на этом втором варианте Кавалерия и остановилась.

   — Свойства такие: вызывать воспаление заинтересованности у юных особ с большим самомнением, — сухо отрезала она, на чем разговор и завершился. Больше Рина ничего не узнала.

   А несколько дней спустя Даня случайно застал Кавалерию в единственной шныровской аудитории. Она стояла и глядела на копоть на стене, а в руках у нее было ведерко с краской и кисть.

   Почувствовав, что в аудитории она уже не одна, Кавалерия вздрогнула, строго посмотрела на Даню, а затем влезла на стул и стала решительно замазывать похожий на череп след.

Глава третья

«Нас трое»

Когда смертельно заболевает человек, или случается беда, или еще что-то требует больших усилий, времязатрат, сердцезатрат, девяносто процентов вовлеченных людей начинают отмораживаться. То есть они были бы рады помочь, но вот как-то у них все криво в данный момент жизни. Прости, не могу! И тут внезапно происходит чудо: начинает помогать самый безнадежный, казалось бы, человек. И грубый, и противный, и зануда, от которого ты всю жизнь бегал. Или вообще едва знакомый. Непонятно откуда сваливается, но только на его плечо и можно опереться.

Из дневника невернувшегося шныра

   В конце марта, почти на рассвете, когда в соседнем Копытово необъяснимо лаяли все собаки, а в кустарнике громко трещали мнящие себя бесшумными коты, Ул, насвистывая, шагал к пегасне. По снегу, наискось пересекая тропинку, тянулись три цепочки следов.