Через границу

– Идиш – язык, на котором говорят евреи. В синагоге мы молимся, а сидур – это сборник молитв. Везде есть такое, просто мы называем это по-своему.

Мне нравилось, как Даниэль объясняет. Он говорил просто, как есть, и не выставлял меня дурочкой. С Отто было иначе. Поэтому я пустилась в расспросы.

– А песня про портного – о чем она?

Он спел один куплет, да так чудесно, что у меня мурашки по спине побежали.

– В ней поется: вот так шьет портной, вот так, всю неделю. Но заработал этим лишь чахотку.

– Чахотку? Это еще почему? – не поняла я.

Я знала, чахотка – это болезнь, которая поражает легкие и от которой можно умереть. Зачем же ее зарабатывать?

– Да, это как-то странно, но евреям запрещено владеть землей. Прежде они работали в городах, и многие совсем выбивались из сил. Папа говорит, что песня как раз об этом – про человека, который работает, но ничего не зарабатывает.

Я по-прежнему мало чего понимала, но кое-что стало ясно. В этом мире явно что-то не так. Иначе как объяснить, что людям не разрешают владеть землей только потому, что они верят не в Христа и называют свою церковь синагогой? И почему их вдруг решили выгнать из Норвегии?

– А ты знаешь, куда нацисты отправляют евреев? – спросила я.

– Возможно, в концлагеря, – тихо ответил Даниэль.

– Но детей-то разве можно в лагеря отправлять? – не поверила я. – В тюрьму же их не сажают. Так папа сказал.

– А нацисты сажают, – Даниэль опустил глаза.

Мы умолкли. Концлагеря. Когда же это людей стали туда отправлять? Еще вчера мы играли в прятки, а сегодня мама с папой, наверное, сидят в Грини. А Даниэля и Сару нацисты хотят упечь в концлагерь просто потому, что они евреи. Даже не верится, какой-то бред. Хуже не бывает. О такой несправедливости я еще не слыхала.

Мне захотелось поделиться своими мыслями с Даниэлем, но не вышло. Все это казалось настолько чудовищным, что подобрать слова я так и не смогла.

Вместо этого вспомнила о приятном.

– А ты читал про графа Монте-Кристо?

– Да! Он же прорыл лаз и сбежал из тюрьмы! – сказал Даниэль.

– Отлично придумал, да?

Даниэль кивнул.

– Вот бы всем можно было взять да и выкопать такой лаз!

Он улыбнулся и снова кивнул.

– Да, идея что надо.

– А кстати, это твоя книга в подвале лежала? – спросила я.

– «Три мушкетера»?

Ну конечно, это была книга Даниэля. Он много раз ее перечитывал, прямо как я.

Но его любимчиком был Арамис.

– Он ловкий и умный, – объяснил Даниэль.

– Зато Портос лучше всех дерется, – сказала я.

Даниэль не ответил. Лишь молча посмотрел на меня, затем медленно проговорил:

– Я думал, девочки такие книги не читают.

– Это ты с какими-то неправильными девочками дружил.

А после случилось нечто странное, чего прежде со мной еще не бывало. Мы словно посмотрели друг на друга впервые. И когда я смотрела на Даниэля, внутри у меня снова проснулись дикие звери. Но теперь они не прыгали, не носились, не подскакивали к горлу. Они танцевали. И от этих танцев щеки у меня запылали.

И это было невероятно и чудесно.

Даже чересчур. Звери так расплясались, что готовы были выпрыгнуть наружу.

И к тому же – вдруг за диваном прячется граф Злоковарный?

– Ангард!

Даниэль не считал меня странной или чокнутой. Он рассмеялся, но искренне и по-доброму.

Однако граф тоже не дремал. Он стремительно юркнул за угол и исчез. Ну что ж, доберусь до него в следующий раз.

Храбрость

Грузовичок, что мы видели у дома, принадлежал Перу. Пер зарабатывал тем, что развозил овощи по окрестным деревням. Кузов был заставлен мешками с картошкой. И перед сном мы решили подготовиться к поездке.

– Я слыхал, так и делается, – сказал Пер. – Люди прячутся за мешками.

Мы кивнули. Раз в Сопротивлении это принято, значит, и мы так поступим. Прямо как взрослые.

Раздвинув мешки, мы помогли Перу соорудить внутри нечто вроде норы – в ней спрячутся Сара и Даниэль.

Затем Пер уселся в кузове, облокотился на руку и закурил. Мы с Даниэлем опустились на траву, а Отто забрался к Перу и сел точно так же, как он.

– Можно мне тоже? – Отто показал на пачку табака.

Пер повернулся к нему. Рассмеялся.

– Э-э, нет! Сперва дождись, когда подрастешь!

Отто не рассердился, даже улыбнулся. Впервые за весь день.

Мы немного помолчали – просто сидели в сумерках, зная, что завтра, едва проснемся, надо будет двигаться дальше. По крайней мере Даниэлю и Саре.

– Храбрее я сроду никого не видал, – внезапно подал голос Пер.

– Ты про тех, кто в Сопротивлении? – спросил Отто.

Пер кивнул.

– Ага. Настоящие герои.

– Ты часто им помогаешь?

Пер задумался.

– Вообще-то один разок только это и было, но они сказали, если духу хватит, могу снова помочь.

– А что ты делал? – спросил Даниэль.

– Газеты развозил. Вот тут, – он постучал по кузову.

– Чего-о? Газеты развозил? Это разве опасно? – спросила я.

– Очень, – серьезно ответил Пер.

Он объяснил, что в Сопротивлении печатают собственные газеты, где пишут о том, что нацисты тщательно скрывают от обычных людей. Например, как Англия, которая воюет на стороне Норвегии, одержала победу в какой-нибудь битве. Или как норвежский король выступил с обращением к жителям, которых это обращение обрадовало и подбодрило.