Через пропасть в два прыжка

— В моей практике, дорогуша, был случай, когда я предъявлял обвинения своему школьному товарищу. Он знаешь, что на прощание мне сказал? Выйду — убью!.. Так-то… А ты от фотографии размяк. Статеечка побывала в ваших руках — вы о ней молчком, как будто ничего не знаете. Нам все известно, не отпирайтесь — в «Пламени» вы побывали, а после вас туда нагрянули из нашего областного УВД и вот, пожалуйста…

Он положил перед Кириловым бланк телеграммы.

«Аршальск. Гостиница „Двина”. Орловскому С.Н. Указанием главного редактора краткосрочный отпуск аннулируется. Вам надлежит срочно прибыть на работу. Ответственный секретарь Лосев».

— Сработано классно! — только и нашел, что сказать Кирилов. Он не верил своим глазам — о том, что Кабан в Ар-шальске, в редакции не знал ни один человек, кроме Марины-машинистки. Конечно же, она не могла выдать человека, к которому испытывала нечто большее, чем простую симпатию. Но ходоки из аршальской милиции в «Пламени» — это, действительно, перебор…

— Вы нас простите, уважаемый, но на вопросы отвечать не буду и говорить с вами не хочу. Как говорят в Италии, ареви-дерчи! Прощевайте, по-нашему, значит!

Кирилов молча встал, плотно на все пуговицы застегнул плащ и лишь у храмовых ворот, запищавших под его рукой несмазанными петлями, обернулся:

— Ваше право, но учтите, что этим вы затягиваете петлю не на моей шее, а на своих, да еще на его… — Колючий ветер ударил в лицо, пытаясь опрокинуть Кирилова, смять, уничтожить.

В номере Кирилов сел в кресло, закрыл глаза и начал размышлять над происшедшим. Больше всего его занимал вопрос — как гранки сочинской статьи попали к Евсееву. Вывод был единственный — их передала ему та красотка, что летела с Кириловым в самолете. Значит, ее подослали они? А смысл? Следить за ним, Кириловым? Чушь! Они и не знали о его существовании до звонка Никиты. Правда, во всей этой истории чуши и без того хватает… Ходоки бегут в «Пламя», чтобы настучать на журналиста, все же сумевшего пробраться в Аршальск, главный редактор, похоже, поддавшись эмоциям, шарахнул телеграмму, которая не имеет юридической силы… Хотя повод… Повод-то у Кабана вымышленный — должен быть в Москве, а он здесь, в Аршальске… Орловский влез в это дело с головой, но они его не трогали до тех пор, пока он не собрал всю информацию — что-то удалось, судя по всему неофициальным путем, раскопать в прокуратуре, побеседовать с людьми, проверить судебное дело… С журналистским удостоверением, да еще из «Пламени», вход открыт везде… Если не последует специального предупреждения — такого-то не подпускать… Он, похоже, успел кое-что вызнать до этого предупреждения… Тогда остановить его можно было лишь одним путем — испугать! Он бросается к окну, а там лед… Несчастный случай, торжественный некролог сначала в местной газете, а потом и «Памяти товарища» от имени редколлегии «Пламени». Так вполне вероятно!

— Добрый день, сосед! — в комнату вошел молодой крепкий мужчина, по-спортивному подтянутый. В его голосе Кирилову почудились знакомые нотки. Что-то выдавало в нем человека, с которым приходилось говорить совсем недавно. Но когда? Где? Он готов был с полной уверенностью поклясться, что видит его впервые в жизни. — Вам не темно? Может быть, включим свет? А то, похоже, на улице нешуточная метель. Так и валит с неба. Да еще ветер порывистый с реки… Ну, и климат в этих местах… Вы, судя по всему, москвич? Не обишаюсь?

— Да, врач… — и в это время тихонько брякнул звонок телефона, стоящего на столе.

Движения соседа были достаточно быстрыми, может быть даже более быстрыми, чем положено, но ему было далеко до стола, а Кирилову нужно было лишь протянуть руку.

— Не меня? — сразу вскинулся мужчина, довольно настойчиво протягивая руку к трубке. — Я как раз ждал звонка… — Но Кирилов взял трубку сам.

— Слушаю!

— Это вы? — Голос Джиняна с весьма характерной интонацией спутать было очень трудно. — Вам неудобно говорить?

— Да! — коротко ответил Кирилов и сделал знак соседу, что к телефону просят именно его, Кирилова.

Тот с деланным равнодушием принялся разбирать вещи в портфеле.

— Вы не обижайтесь на моего товарища — он имеет право подозревать всех и вся: таковы издержки профессии и печальный жизненный опыт. Мне что, я один, а у него трое ртов. Их кормить надо… А про петлю вы точно сказали, только я подумал, что она не для троих, а уже на одного больше…

— Кого вы имеете в виду? Полагаете…

— Вас. Именно вас. Вы ввязались в это дело по собственной воле и вам из него не уйти. Поверьте оперу…

— Ясно… — Кирилов не мог говорить большего потому, что сосед проявлял заметную нервозность.

— Вы не один? — вдруг догадался Джинян. — Неудобно говорить?

— В таких случаях валокордин плохой помощник, дорогая Клавдия Михайловна, я бы все-таки порекомендовал вам обратиться к опытному кардиологу. Нитроглицерин здесь помощник лишь на время…