Читаем Через пропасть в два прыжка полностью

Кирилов отвернулся от окна и пробормотал себе под нос нечто, долетевшее до слуха Сергея лишь в обрывках фраз: «пусть учатся проигрывать… милиция это еще не он…»

— О чем ты? — Орловский смотрел на него блестящими глазами. — Как в школе бормочешь, а тебя не слышно…

— Да так, о своем… Хочешь, прочту тебе фразочку из Хейли? — Кирилов достал из портфеля книгу и раскрыл ее на закладе: «…Хоть они и утверждают, что беспристрастны, однако журналисты, как правило, люди, вечно грешащие неточностями. Свою неточность они объясняют спешкой, пользуясь этим объяснением, как калека — костылем. И ни руководству газет, ни авторам, видимо, и в голову не приходит, что они оказали бы публике гораздо большую услугу, если бы работали медленнее и проверяли факты, а не швыряли бы их как попало в печать…»

— К чему это ты?..

— Обещай, что проверишь все как следует…

Орловский согласно прикрыл веки — говорить у него уже не было сил.

— А если снова неудача?

— У нас это называется загон. Термин есть такой, обозначающий отстойник для резких материалов. В нем, как правило, оказываются самые смелые и нужные статьи.

— Гадкое словечко…

— Дойду до ЦК. — Орловский привстал на локте, его вновь начал душить кашель. Кирилов полез в карман и достал из него кусочек металла. Подумав секунду-другую, посмотрев на школьного товарища, он положил пулю на его влажную жаркую ладонь.

— Дело твое, но помни — на этом пути возможно все.

Орловский долго смотрел на крохотный свинцовый комочек, потом отвернулся в сторону и затих. Со стороны могло показаться, что он крепко уснул — его дыхание стало ровнее и тише.

Кирилов, стараясь не беспокоить друга, встал с кресла и подошел к стюардессе.

— У меня к вам просьба…

— Слушаю вас.

— Я врач. Везу больного, состояние тяжелое. Возможно, воспаление легких. У меня просьба — передайте командиру записку, пусть по рации вызовут «Скорую помощь». Телефон и свою фамилию я написал. Поверьте, что очень важно вызвать «Скорую» именно по этому телефону — там меня знают и не откажут…

— Хорошо, сделаем все в точности…

В городе светило яркое пронзительное солнце. Самолет долго рулил по дорожкам, следуя за мигающим маячком автомобилем. Когда подали трап, Кирилов заметил стоявший в отдалении милицейский уазик, возле которого замерло двое плечистых молодых ребят в штатском. «Неужели опередили? Генерал тоже примчался в аэропорт Аршальска не случайно… Кто же поднял тревогу? Тралянов? Нет. А кто? Неужели администраторша?» Сердце сжалось в предчувствии беды.

По трапу начали выходить пассажиры второго салона, а машины с красными крестами все не было. Плечистые милиционеры приблизились к трапу вплотную и пристально вглядывались в лица прибывших.

— Не спеши! — удерживал за плечо товарища Кирилов. — Еще не время…

Сверкая на солнце лобовыми стеклами вплотную к трапу подскочил рафик «Скорой». Кирилов сразу же узнал полноватого водителя в замызганном белом халате и неизменной «беломориной» в зубах.

— Теперь порядок! — с облегчением выдохнул Кирилов.

Спешно выдернув из салона рафика носилки, водитель вместе с рослым чернявым врачом — Лигасовым, ринулись по трапу вверх. Пассажиры недоуменно расступились, а стоявшие в ожидании автобуса растворили в толпе милиционеров.

— Привет, Юрка! Ну, ты и черт! В такую рань поднял… — Лигасов сжал в крепких объятиях Кирилова. — Этот, что ль болящий? — он распластал в проходе носилки. — Давай, ложись скорее… Я уж давно все понял! Это, случаем, не вас там пасут? Нормалек… А ты скидавай плащик! Вот так в халатике операционном, оно лучше. Шапчонка-то зеленая где? На головку ее… Надевай, не стесняйся! Теперь порядок…

— Взяли! — кряхтя впрягся в носилки водитель «Скорой». — Поехали…

Еще невышедшие пассажиры и те, что оказались у трапа, расступились, пропуская носилки к машине. Рафик резко взял с места и через несколько минут уже мчался по магистрали к центру. Желто-синяя милицейская машина некоторое время плелась у него в хвосте, а потом, мигнув поворотным сигналом, растворилась в боковых улочках города, залитого осенними лучами.

— Дома! — вздохнул Орловский, и с благодарностью посмотрел в спину Кирилова. Тот не мог видеть, как по щеке журналиста, оставляя светлую мокрую дорожку, скатилась вялая и единственная слеза. Сергей взмахнул рукавом, и от крохотной капельки не осталось следа. Он помнил любимую поговорку соседа по парте: «Не верит Москва слезам… Не верит!»

Книга 2

ОРЛОВСКИЙ

1. КОГДА ДО ПЕНСИИ ДВА ГОДА С ГАКОМ…

Начальник отдела вызвал Вашко по радиотелефону:

— Вашко!

— Слушаю.

— Где находитесь?

— На площади Первой забастовки, у парка.

— Что он делает?

— Он? — переспросил подполковник, разглаживая усы и доставая сигарету. — Как вам сказать… Кажется, собирается по-маленькому…

— Что? — в голосе начальника слышалось раздражение. Иосиф Петрович внезапно представил себе кабинет шефа с удобной мебелью, и он сам за неохватным столом, в шикарном темно-синем в полосочку костюме.

— По-маленькому… Ну, пис-пис… Понимаете.

— А что делал до этого? — в голосе руководства слышались отчетливые грозовые интонации.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Против всех
Против всех

Новая книга выдающегося историка, писателя и военного аналитика Виктора Суворова — первая часть трилогии «Хроника Великого десятилетия», написанная в лучших традициях бестселлера «Кузькина мать», грандиозная историческая реконструкция событий конца 1940-х — первой половины 1950-х годов, когда тяжелый послевоенный кризис заставил руководство Советского Союза искать новые пути развития страны. Складывая известные и малоизвестные факты и события тех лет в единую мозаику, автор рассказывает о борьбе за власть в руководстве СССР в первое послевоенное десятилетие, о решениях, которые принимали лидеры Советского Союза, и о последствиях этих решений.Это книга о том, как постоянные провалы Сталина во внутренней и внешней политике в послевоенные годы привели страну к тяжелейшему кризису, о борьбе кланов внутри советского руководства и об их тайных планах, о политических интригах и о том, как на самом деле была устроена система управления страной и ее сателлитами. События того времени стали поворотным пунктом в развитии Советского Союза и предопределили последующий развал СССР и триумф капиталистических экономик и свободного рынка.«Против всех» — новая сенсационная версия нашей истории, разрушающая привычные представления и мифы о причинах ключевых событий середины XX века.Книга содержит более 130 фотографий, в том числе редкие архивные снимки, публикующиеся в России впервые.

Анатолий Владимирович Афанасьев , Антон Вячеславович Красовский , Виктор Михайлович Мишин , Виктор Сергеевич Мишин , Виктор Суворов , Ксения Анатольевна Собчак

Фантастика / Публицистика / Попаданцы / Документальное / Криминальный детектив
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика