Через розовые очки

— Потому что обдумал все спокойно, вспомнил, что вы тогда со страху закрыли глаза. Может, он затем и вернулся, чтобы объяснить все в юмористических тонах, а Лев Леонидович его опередил, сам навязал версию с зажигалкой. Теперь он в обоих случаях чист. Даже если врач его осмотрит и точно скажет, что это кошачьи царапины, Артур заявит, что просто хотел досадить Лидии. Мало ли какие там у них отношения. И все, и не будем спорить. Вернемся к началу. В конце концов, нам гораздо важнее узнать того, кто стрелял, а не того, кого оцарапали. Попытайтесь восстановить картину вчерашнего вечера.

— А что ее восстанавливать? В момент выстрела Артура не было на террасе. Я это точно помню, потому что столкнулась с ним в дверях. Все так орали. Я побежала на кухню к аптечке. Конечно, я плохо соображала. Жгут ведь на такую рана не наложишь. Но любом случае нужны перекись и бинт. Уж что‑что, а тугую повязку, пока врача не привезут, я наложить сумею. Так вот, я кинулась в дом, а Артур — мне навстречу.

— Как он выглядел?

— Взволнованным. Запыхался.

— Вот именно, запыхался. В окно в сад прыгать, а потом опять в дом, чтоб войти на террасу через дверь — запыхаешься.

— А может, он на втором этаже был. Артур, между прочим, как раз повязку Левушке наложил. И еще утешал всех. Говорил: "Сердце не задето. Если бы сердце было задето, Левы бы уже не было".

— Все, все… Не будем больше спорить. Каждый останется при своем мнении. Для меня главное — истина.

— А для меня, думаете, главное воздух поколыхать? — с вызовом спросила Марья Ивановна.

Никсов сам себе дивился. Он и не предполагал, что допросы вести так сложно. Он умел быть сдержанным и точно знал, что ни при каких обстоятельствах не стоит вступать в пререкания со свидетелями.

— У меня к вам еще очень важный вопрос, — сказал он вежливо, но беспрекословным тоном, чтоб никакого амикошонства. — Когда прозвучал выстрел? Хотя бы приблизительно.

— Зачем приблизительно. Выстрел прозвучал без двадцати трех минут первого.

— Откуда такая точность? — удивился Никсов.

— А надоели они мне все. Сколько нормальный человек может влить в себя пива? Я когда чашки собирала, думала — когда же они, наконец, уйдут? Понесла поднос и глянула на часы. Ужас! Без двадцати минут час. А с чашками до террасы мне идти как раз три минуты.

— У вас здесь мобильник есть? Замечательно. Значит, в случае необходимость я могу вам позвонить?

Дверь приоткрылась, и в кухню деликатно заглянул Хазарский..

— Как мои грибочки? Пожарили? — увидев Никсова, он сделал постное лицо. — Вынужден вас огорчить. Я не мог задержать Артура. Когда я вернулся из лесу, Инна и Артур уже уехали, каждый на своей машине. Так что возвращаться в Москву будете в моем обществе. Грибков поедим и поедем. Правда, я хотел бы напоследок обкупнуться. Вода теплая?

"Черт! Мысленно выругался Никсов. — Я же у Артура гильзу не забрал! Побеседовать можно и в Москве, но какого лешего предполагаемый убийца увез с собой вещественное доказательство?"

16

Зыкин приехал в Верхний Стан сам. Он выглядел очень обиженным. Нет, граждане дорогие, так не пойдет! Он был зол и не скрывал этого, хотя, если по–хорошему, ему впору было самому усовеститься. Не прими он лишнего, и находился бы в два часа ночи на своем боевом посту. Все прошляпил! Свою желчь он излил на негодника–фельдшера, который даже не удосужился оповестить милицию по всем правилам. После оказания помощи потерпевшему, Ветеринар завалился спать, а в больницу только и сообщил, что был на ночном вызове, а потому придет на работу после обеда.

Но слухи в Кашино быстро распространяются. Милиционер до службы не успел дойти, а ему уже было известно о втором происшествии в Верхнем Стане. Зыкина утешали: " Потерпевший жив. Вроде, и дальше будет жить". Это, конечно, приятно, но сам‑то ты где был? Ведь это сугубо разные вещи — найти в крапиве безымянный труп, который порешили уголовники, и покушение на жизнь бизнесмена, почти олигарха, на которого вся округа возлагала большие надежды. Каждый знал, что Шелихов богатей, меценат, в Верхнем Стане художникам помогает, и не далек тот день, когда границы его влияния расползутся до самого Кашина.

И ведь предчувствовал он что‑то такое–эдакое! Зыкин уверен был, что за первым происшествием непременно последует второе. Теперь главное, позаботиться, чтобы его не оттеснили от работы. Люди донесли, что в Верхнем Стане уже какой‑то московский сыскарь вертится. Так надо сразу дать ему понять, что он, Зыкин, этого дела из своих рук не выпустит. Он его начал, ему и продолжать.

Но разговор с московским сыщиком с самого начала не задался. Познакомились. Зыкин первым делом спросил, где именно коллега служит, а когда выяснил, что в частном сыскном агентстве, то не смог скрыть разочарования.

— Стало быть, не в МУРе? И звания у вас нет?

— Бывает.

— Свидетелей‑то опросили? — уже с безнадежной интонацией поинтересовался Зыкин.

— Опросил.

— Я бы тоже хотел с ними побеседовать.

— Боюсь, что поговорить со всеми вам не удастся. Часть из них уже уехала в Москву.