«Черная метка» для гуру

– С момента прихода Ковалева и до моего появления в общежитии.

– Так здесь я за столом и сидела.

– Кто проходил, выходил, заходил? – Я угрожающе нависла над столом вахтерши. – Показывайте ваш журнал!

Елизавета Андреевна покорно вытянула из ящика стола журнал и положила его передо мной.

Увы, в промежутке между десятью и часом в журнале была записана только моя фамилия.

– Не поняла, что, больше никто в общежитие не заходил?

– Из чужих – нет, – промямлила вахтерша с некоторой неуверенностью в голосе.

«Быть того не может, – подумала я, сверху вниз глядя на Елизавету Андреевну. Вахтерша сжалась под моим тяжелым взглядом и часто заморгала. В поле моего зрения попал журнал с недельной телевизионной программой, лежавший в открытом виде на столе. – Ага, вот оно в чем дело! Утренний просмотр сериалов».

И действительно, в углу, за спиной Елизаветы Андреевны, я увидела телевизор. Чтобы посмотреть фильм, ей надо было развернуться на сто восемьдесят градусов, то есть спиной к двери. Следовательно, свидетель она никакой.

– А как вы могли видеть, кто входил, если в это время телевизор смотрели! – обвинила я вахтершу в должностном нарушении.

– Я?

– Вы. Трудно даже представить, чтобы в общежитие три часа никто не входил и не выходил.

– Только свои, – уперто твердила тетка.

– А это что? – я ткнула пальцем в журнал, в котором шариковой ручкой были отмечены наиболее интересные передачи и сериалы.

– Нет, вот если бы кто-то чужой зашел в общежитие, он бы меня спросил, где живет тот-то и тот-то, – стояла на своем Елизавета Андреевна.

– Какая наивность! Убийца тоже? В журнал записался и визитную карточку подарил. Да?

– Ну, я не знаю. А что, дочка, меня за это с работы могут уволить? – заволновалась Елизавета Андреевна.

– Это не в моей компетенции, – не стала я обнадеживать вахтершу и вышла из общежития.

Теперь мне предстояло сообщить Алине о смерти ее гуру. Конечно, Артур не был ей родственником или таким уж близким человеком, чтобы, услышав весть о его кончине, она начала рвать на себе волосы. И все же, успокаивая себя этой мыслью, я шла в сторону «Пилигрима» и волновалась, как Алина воспримет мои слова. Не сообщить ей о происшествии я не могла. Не исключено, что Воронков тоже появится сегодня в туристическом агентстве. Уж лучше мне поговорить с Алиной до его прихода. Менты – народ неделикатный, еще скажет так, что мне придется вызывать «Скорую». А я подругу подготовлю: валерьяночки накапаю, напомню, что физическая смерть не что иное, как дверь в следующую жизнь, что пока мы по Артуру скорбим, его душа ищет новую физическую оболочку и его новое перерождение будет лучше и удачнее прежнего.

Я и слова придумала, с которых начну, и валерьянки по пути купила, но весь мой сценарий утешения Алины полетел в тартарары. В «Пилигриме» на диване для гостей сидел Плошкин Адольф Карлович.

«Только его в эту минуту здесь не хватало. Как бы от него поскорее избавиться?» – с досадой подумала я.

По правую сторону от Плошкина сидела Алина. Закатив глаза к потолку, она жаловалась на жизнь. На мой приход никто не отреагировал, возможно, его просто не заметили. Даже Алена не повернулась в мою сторону. Она готовила для гостя кофе и одним ухом прислушивалась к разговору.

– Хочется глотка свежего воздуха, кручусь как белка в колесе, на мне столько всего навешано, – причитала Алина. – Я устала, устала, устала… Нужно остановиться, все переосмыслить, разобраться, что в жизни главное, а что второстепенное.

Плошкин ее успокаивал. Он поглаживал тыльную сторону ее ладони и тоже смотрел в потолок, пытаясь понять, что она там увидела. Потолок был бел и чист. Скорее всего, моя подруга была в образе этакой кающейся Магдалины, которая всю жизнь грешила, а теперь одумалась и решила всю себя посвятить богу…

– Алиночка Николаевна, очень хорошо вас понимаю. Мой вам совет: нужно научиться расслабляться, сбрасывать с себя негатив, искать единения с природой. Обязательно исключить из окружения неприятных людей, которые давят на вас, навязывают свое мнение. Надо бороться за свое Я.

– Как же! Поборешься! – воскликнула Алина. – Там тоже свое Я. Категоричное, безоговорочное, беспрекословное. Шаг в сторону от принятого плана приравнивается к побегу и карается расстрелом.

«Это она обо мне, – догадалась я. – Я успокаивать ее собралась, а она так обо мне. Неблагодарная».

– Алина, вижу, вы сейчас находитесь в состоянии жуткой подавленности. Как факт, вы потеряли способность отстаивать свою индивидуальность и быть собой. Вы пасуете перед человеком, который вас обезличивает, хочет подмять под себя. Справедливо ли? У каждого индивидуума свой жизненный путь, на то он и индивидуум.

«Интересно, он хоть сам понял, что сказал? Это я, что ли, ее обезличиваю? Ее обезличишь! Она мусор из дома выносит при полном параде. Люди, которые в первый раз нас видят, как правило, считают, что директор агентства она, а я ее заместитель или того хуже – секретарь», – мысленно возмутилась я.