«Черная метка» для гуру

– Один? Как сказать! – хмыкнула та. – Баб у него много, можно сказать, меняет как перчатки, но жениться не собирается и оставить какую-то одну у себя не торопится. А может, бабы ему умные попадаются: шею в ярмо вдевать не хотят, видят, какой гуляка. Не то что я, дура. Пришла к Пашке с вещами, да и осталась. Даже о свадьбе не заикнулась. А теперь жалею. Законная жена имеет право на половину имущества, а я на дырку от бублика. Чувствую, бабло к нему повалит, а я так и останусь с метлой в руке.

– А сейчас Владимир дома? Не знаете? – спросила я, поймав себя на мысли, что нашей собеседнице нужны свободные уши, в которые она собирается слить всю свою обиду на гражданского супруга.

– Идите, – махнув рукой, разрешила Настя. – Мимо меня еще Вовка не пробегал, значит, дома. Вы уж простите, я ему вчера сказала, что его две женщины спрашивали.

– Сказали и сказали, – Алина равнодушно пожала плечами и собралась идти к подъезду. Посмотрев на меня, она кивком головы позвала, как бы говоря: «Что стоишь? Охота послушать причитания обиженной жены? Если нет, пошли».

– Если не отвечает, колотите в дверь. У Вовки кнопка звонка западает, – вдогонку нам донеслись Настины слова.

Не предупреди она нас, мы бы так и стояли под дверью, недоумевая: «Как же так? Хозяин должен быть дома, а не открывает». Когда до нас дошло – пора стучать, мы что есть силы заколошматили по двери. Через пять секунд после страшного тарарама, устроенного на площадке, открылось сразу две двери. Из одной высунулась лысая голова старичка. Через толстые линзы очков он окинул нас подозрительным взглядом и спросил:

– Почто стучите? Мед? Картошка?

«Кажется, дед обознался», – подумала я, недоумевая, как можно двух респектабельных дам принять за селянок.

В проеме второй распахнутой двери стоял мужчина среднего возраста. Внешность у него была самая заурядная, незапоминающаяся. Не красавец, не урод, не блондин и не брюнет – шатен, уже к тридцати годам потерявший большую часть волос. Остатки шевелюры были тщательно причесаны и гелем для укладки прилеплены к коже головы, надо полагать, дабы не растрепались.

Из-под майки Антипова – а кто бы это мог быть еще? – выпирал намечающийся пивной животик. Ниже майки я опускать глаза стеснялась: хозяин квартиры стоял перед нами в семейных трусах весьма игривой расцветки. На белом ситчике были отпечатаны мишки в карнавальных колпачках. Заметив мое смущение, хозяин не извинился и не поспешил натянуть на себя брюки.

Удивило меня и другое. Вместо уместного вопроса: «Вы ко мне?» – он приподнял брови и с интересом стал нас разглядывать, с видом неисправимого бабника – оценивающе и слегка надменно. Надо же! Как этот тип с посредственной внешностью может пользоваться успехом у женщин? Что там Настя говорила – меняет баб как перчатки? Не знаю, не знаю…

Антипов игриво нам подмигнул и, сосредоточив взгляд на пышной груди моей подруги, чуть с хрипотцой спросил:

– Мы знакомы?

– Вряд ли, – осадила его пыл Алина. – Вы Владимир Антипов?

– Собственной персоной.

– Я подруга Бориса Гришина, – представилась Алина.

– Да? – почему-то не поверил ей Антипов. Вероятно, он, как близкий друг, знал всех подруг Гришина. Или знал, что у того их вовсе нет. Напомню, Гришин был женат и вполне мог быть верным мужем.

Чтобы не выглядеть обманщицей, Алина пояснила:

– Мы с ним вместе изучали хатха-йогу. Я организовывала поездку в Гималаи, – она сосредоточила взгляд на лице Владимира. О Гималаях Антипов точно должен знать. Не сам же он придумал эту поездку, когда советовал Павлу Кротову посетить святые места, в которых долгие годы находил вдохновение Николай Рерих.

– Да-да, вспомнил, но Борис не называл никаких имен.

– Меня зовут Алина Блинова. Это моя подруга Марина Клюквина. Вы могли бы нам уделить немного времени?

Алина выбрала деловой тон, чтобы не допустить даже намека на то, что с нами можно разговаривать в фривольном тоне, изначально взятом Антиповым.

– Что ж, проходите, – последовал вздох разочарования, и дверь распахнулась настежь. Заметив в соседних дверях соседа, с интересом прислушивающегося к разговору, Владимир с раздражением рявкнул: – Петрович, картошкой торгуют во дворе по пятницам. Эти женщины ко мне.

– А медом? – продолжал доставать старик, оттопырив одной рукой ухо, чтобы лучше слышать.

– Тоже в пятницу!

Антипов пригласил нас в комнату. Вдохнув в себя воздух, пропитанный табаком и мужским одеколоном, я осмотрелась. В его холостяцкой берлоге было неуютно, как во второразрядной гостинице, но чисто – даже слишком: ни пепельницы с окурками, ни разбросанных носков, газеты сложены в ровную стопочку, полы тщательно вымыты.

«Интересно, хозяин сам борется с пылью или, если судить по его блудливому взгляду, пользуется услугами приходящих к нему женщин?» – задумалась я, скользя глазами по аскетическому убранству комнаты.

– Присаживайтесь, – широким жестом Антипов показал на диван. – Если честно, я даже не догадываюсь, о чем мы будем говорить, – признался он, усаживаясь в кресло напротив.

– Расскажите нам о своем друге Борисе Гришине, – попросила я.