Черняховского, 4-А

— Сейчас мы с тобой, браток, щец отчебучим по-флотски, котлетки паровые… Уважаешь? И мороженое, конечным делом… Воду какую будешь? Яблочную? Это хорошо. А я другой напиток себе возьму… Покрепче…

С этой минуты всё уже было не так, как раньше: дядя Лёня пил свой «напиток» и на глазах становился разговорчивей и веселей. Но уже ничего такого интересного не рассказывал — немного о своей новой собаке по имени Джульбарс, а больше о тёте Тоне: как она только и знает, что ворчит — и на него, и на собаку. Всё ей не так, всем недовольна — житья совсем не стало. Хоть из дома беги.

— Из-за собаки между нами кошка пробежала! — громко сказал дядя Лёня, засмеялся и, понизив голос, добавил: — Я, если хочешь, и собаку-то, может, потому и завёл, что жизнь у нас с тётей Тоней вперекор пошла… Всё молчим да молчим — будто обо всём давно сказали… Или бранимся почём зря… Вот оно таким путём… Понял?

Димка хотел честно сказать, что мало чего понял, но дядя Лёня вдруг крикнул:

— Какой час длится два часа, а?

И опять громко рассмеялся.

Они уже начали второе, когда дядя Лёня со звоном положил вилку и завопил:

— А когда садовник бывает шпионом?

На них обернулись, и Димке стало неудобно.

— Не знаешь, племяш? Когда он продает настурции! Понял?.. А какое здоровье у ужа? Знаешь?

— Ужасное, — сказал Димка, хотя ему совсем не хотелось отгадывать.

— Ма-ла-дец! — крикнул дядя Лёня, как болельщики на стадионе, и захлопал в ладоши.

Димка не чувствовал себя молодцом, ему даже не хотелось мороженого. Он хотел поскорее встать и уйти домой, но дядя Лёня продолжал размахивать вилкой, кричать и сыпать загадками и ребусами, которые Димка или давно знал, или совсем не хотел разгадывать.

— Дядя Лёня, — проговорил он, — спасибо. Я, может, домой пойду? Дорогу я знаю.

— Ты что? — закричал тот. — И не думай! Мы ещё с тобой в кино закатимся…

Ни в какое кино они не закатились, и, когда вышли наконец на улицу, дядя Лёня сказал:

— Ты извиняй, Дима, только пойдём со мной до дома, ладно? Один я сейчас. Тёти Тони-то нету. Ну, посидишь полчаса и уйдёшь. Заодно с Джульбарсом познакомишься, ему тоже одному невесело — хоть на стенку лезь!

И дядя Лёня завёл разговор о Джульбарсе — какой тот красивый, добрый, участливый, и что вообще немецкая овчарка — самая умная из всех пород: недаром они и на войне служили, и на границе, и санитары, и поводыри — всё могут… Понял?.. Не зря от волков произошли — те, знаешь, какие были мозговитые!..

— А когда наша хозяйка, — продолжал дядя Лёня, — скандал заводит, голос на меня подымает, Джульбарс лаять на неё начинает, заступается за дядю Лёню, в обиду не даёт…

Может, всё, что говорил сейчас дядя Лёня, было бы тоже интересно Диме — почему нет? Только он так кричал, махал руками, и язык у него заплетался — что Дима почти ничего не мог понять, кроме слова «понял».

Когда переходили улицы, дядя Лёня грозил пальцем в сторону проезжавших машин и выкрикивал, заглушая гул моторов:

   Прокатился с лихачом —

Познакомился с врачом!

А лихачи и не лихачи, высовываясь из кабин, отвечали ему не очень ласково.

Но вот наконец и дом дяди Лёни. На лестнице он умолк, и в полной тишине они поднялись на второй этаж и подошли к обшарпанной двери, из-за которой уже слышалось радостное повизгивание.

— Ах ты, мой родной, — забормотал дядя Лёня, возясь с ключами. — Вот я и возвернулся, понял?

Пёс давно это понял — он яростно толкался в дверь и пел свою жалобно-радостную песню.

— Входи, племяш, не бойся, — сказал дядя Лёня, управившись с дверью. — Со мной не тронет… Джулька, свои!

Джульбарс был большущей немецкой овчаркой с чёрными боками и рыжей спиной. Он звучно понюхал димкины ноги — словно прошептал что-то своим чёрным носом, и потом перестал обращать на Димку внимание. А если задевал хвостом, то лишь потому, что очень сильно жестикулировал, когда рассказывал хозяину, как скучно тут было без него.

— Погладь его, Дима, не боись, — сказал дядя Лёня. — Джулька, свои!

Димка погладил и потом сказал:

— Ну, я пойду, поздно уже.

— Сейчас, Дима, погоди чуток. Я вот только сяду, а то притомился чего-то… Ноги уже не те, понял?.. Джулька, устал твой хозяин… Эх, полным-полна коробушка…

Дядя Лёня присел на диван и затянул «Коробейников», а Димке показалось вдруг, что вовсе это не дядя Лёня, а Витька из восьмой квартиры. Они играют в пьяного, и Витька здорово представляет — очень похоже.

Но так Димке казалось с полминуты, если не меньше, а когда перестало казаться, он увидел, как дядя Лёня откинулся на спинку дивана и захрапел.

— До свиданья, — сказал Димка на всякий случай, — спасибо. — И шагнул к двери.

В ответ раздался куда более сильный храп. Ай да дядя Лёня! Как умеет!.. Только нет, совсем не храп — это Джулька рычит… Что такое? На кого он так? Уж не на Димку ли?.. Димка сделал ещё шаг к двери… Ещё один…

Джульбарс подошёл к двери, лёг там и спокойно посмотрел на Димку. Угрозы в собачьих глазах не было, злости тоже. Просто совет: «Садись и не двигайся. Видишь, хозяин спит спокойно, а ты что, не можешь?»