Черно-белый танец

И кровожадно улыбнулся.

– Нет, не догадываюсь, – твердо сказала Настя.

– А вы попробуйте сообразить, – усмехнулся он. – Вы, возможно, это сюда не приносили. Впрочем, следствие покажет… Правда, кроме вас, здесь проживает также ваш друг, Челышев Арсений Игоревич.

У Насти закружилась голова. Борясь со слабостью, она выдавила:

– Вы хотите сказать, что… что Сеня… Что они… Что это Сеня… Убил их?..

– Я ничего не хочу сказать, – оборвал ее он. – Но ценности, похищенные из квартиры Капитоновых, то есть ваших деда и бабки, обнаружены на вашей жилплощади.

…Квартира опустела только в семь утра.

Настя тупо смотрела на развороченные шкафы и жалкие обрывки бумаг на полу. А в голове билась мысль: «Соседкину комнату тоже разворошили. Что я ей скажу?..»

Она бессильно опустилась прямо на затоптанный пол. «Дед… бабка… Сеня… поплакать бы… Не могу!»

Настя добрела до кухни. Достала из холодильника «Апсны Абукет» – Сенин подарок. Сделала глоток прямо из горлышка. «Уж сейчас-то – напьюсь!..»

Но организм от спиртного снова отказался, и Настя долго стояла, склонившись над ненавистной, подклеенной изолентой раковиной… Поднять голову она смогла не скоро. Бунт в желудке прекратился, Настя увидела в зеркале собственное бледное лицо (глаза обведены траурными рамками) – и наконец зарыдала…

Утешать ее было некому.

…Мама – ей Настя позвонила на следующий день – сказала ей коротко: «Дрянь!» И раздались противные короткие гудочки.

Милка – Настя попросила подругу прийти – тоже встала на сторону врага. Виновато посмотрела на Капитонову, пропищала:

– Конечно, Сеньку можно понять… Он же хотел как лучше!

– Что?!. Что он хотел?!. – взорвалась Настя. – Обеспечить семью он хотел – этими побрякушками?!. Ты сама-то хоть понимаешь, что говоришь?!

Милка сникла:

– Ну, он, наверно, думал, что вы теперь на Бронную могли бы вернуться… Ты ж там прописана…

Настя прикрыла глаза и попросила:

– Уходи.

Милка облегченно вздохнула и поспешно покинула квартиру. Могла бы хоть сделать вид, что сострадает!

Но дело было не только в маме, и не только в Милке. В университете, куда Настя, чтобы хоть на время забыться, выбралась на следующий день, к ней подошел начальник курса.

– Анастасия, – строго сказал он. – От меня потребуют, чтобы характеристика на Челышева была соответствующей . Но я напишу то, что считаю нужным, и пусть меня за это хоть из партии исключают!

Начкурса выжидательно смотрел на Настю: видимо, ждал одобрения.

– Да пишите вы, что хотите! – воскликнула Настя. – Неужели вам не понятно – всем вам, идиотам, что Сеня не убивал?! Не мог он убить – вы, дуболомы!

И она снова плакала, и дала отвести себя в медпункт, и пила валерьянку, совершенно не чувствуя отвратного вкуса…

К встрече со следователем Настя подготовилась основательно. Она должна драться за Сеньку, должна убедить его, доказать, что ее Арсенечка не виноват! Но следователя Настин рассказ не впечатлил.

Она уверенно, как настоящий робот, перечислила все свои доводы: Сеня хорошо относился к деду… Сеня неплохо зарабатывал в своей газете, и на жизнь им вполне хватало… С Сеней они разговаривали в тот день по телефону – и его голос звучал абсолютно спокойно…

Следователь только кивал, и весь вид его демонстрировал: «Какую, девушка, вы несете чушь!»

Настя, волнуясь, выложила последний козырь:

– Я совершенно точно знаю: в нашу квартиру в этот день кто-то приходил. Кто-то чужой. Сто процентов – это был не Сеня… А еще мы ключ от квартиры потеряли… Давно, в декабре…

Следователь мимолетно оживился. Выслушал Настин рассказ. Усмехнулся:

– Кучка песка, говорите? На полу в кухне? А он сохранился, этот след?

Настя потупилась:

– Я же тогда не знала… Даже представить себе не могла… Я вытерла пол тряпкой.

А следователь хладнокровно подытожил:

– Ну вот видите, гражданка… Следов нет, а на «нет» и суда нет… Впрочем, суда пока нет, а следствие есть. – Следователь захихикал, довольный собственным остроумием. – Вы не волнуйтесь, гражданочка. Следствие во всем разберется.

…«Пора смириться и решить наконец, что делать, – думала Настя-человек. – Тем более что у меня, кажется, – большие проблемы. Личные проблемы».

Но Настя-робот по-прежнему ни о чем думать не могла. Просто выполняла механические, никому не нужные действия. Зачем-то умывалась и причесывалась, драила квартиру и оплачивала телефонные счета – еще Сенькины! – за переговоры с Южнороссийском.

Унюхав жареное, заявился хозяин комнаты. Потребовал с Насти «деньги вперед или освобождайте жилплощадь». Денег не было, а переезжать к матери Настя не согласилась бы ни за какие коврижки. «Сеньку выпустят! Они во всем разберутся – и отпустят его!»

Настя отнесла в ломбард на Пушкинской гранатовые сережки – дедов подарок – и откупилась от настырного хозяина. А вечерами, когда меркли слабенькие весенние дни, она надевала любимую Сенькину кофту – голубую, с рукавами «летучая мышь», и садилась в кресло. Ей почему-то казалось, что Арсения отпустят именно на закате…

В один из вечеров в дверь действительно позвонили.