Чернобыльская молитва. Хроника будущего

Я – не пьяный, я – за коммунистов! Они были за нас, за простых людей. Сказок мне не надо! Демократия… Цензуру отменили, что хочешь. То пиши. Свободный человек… Б…ь! А помри этот свободный человек, его похоронить не на что. У нас померла бабка. Одинокая, без детей. Два дня бедная в хате лежала… В старой кофте… Под образами… Гроб не могли купить… Стахановка когда-то, звеньевая. Мы два дня не выходили в поле. Митинговали. Б…ь! Пока председатель колхоза не выступил… Перед народом… И не пообещал, что теперь, когда помрёт человек, колхоз выделяет бесплатно: деревянный гроб, труну, по-нашему, телёнка или поросёнка и два ящика водки на поминки. При демократах… Два ящика водки… Бесплатно! Бутылка на одного мужика – пьянка, полбутылки – лечение. Нам от радиации…

Почему вы это не записываете? Мои слова. А записываете только то, что вам выгодно. Народ с толку сбиваете… Бунтуете… Политический капитал нужен? Карманы долларами набить? Мы тут живём… Страдаем… А виноватых нету! Назовите мне виноватых! Я за коммунистов! Они вернутся и тут же найдут виноватых… Б…ь! Понимаешь ты, приезжают… Записывают…

Э-э-э… Такую мать… (Идёт многоэтажный мат).

(Фамилию не назвал)

Монолог о том, как два ангела встретили маленькую Оленьку

"У меня есть материал… Все книжные полки дома заставлены большими папками. Я так много знаю, что не могу уже писать…

Семь лет собирала – газетные вырезки, инструкции. Листовки… Свои заметки…. У меня есть цифры. Я вам все отдам… Я могу бороться: организовывать демонстрации, пикеты, добывать лекарства, навещать больных детей, – но не писать. Возьмитесь… А у меня самой столько чувств, что я с ними не справлюсь, они меня парализуют. Мешают мне. Чернобыль имеет уже своих сталкеров… Своих писателей… Но я не хочу войти в круг тех, кто эксплуатирует эту тему. Надо написать честно. Все написать… (Задумывается.)

Апрельский тёплый дождь… Семь лет я помню этот дождь… Дождинки скатывались, как ртуть. Говорят, что радиация бесцветная? Но лужи стояли зеленые или ярко-жёлтые. Соседка шёпотом сообщила, что по радио «Свобода» передали об аварии на чернобыльской атомной станции. Я не придала этому никакого значения. Абсолютная уверенность, что если бы что-то серьёзное, нас бы оповестили. Есть специальная техника, специальная сигнализация, бомбоубежища. Нас предупредят. Мы были в этом уверены! Все учились на курсах гражданской обороны. Я сама там проводила занятия… Принимала экзамены… Но вечером того же дня соседка принесла какие-то порошочки. Дал их её родственник, объяснил, как принимать (он работал в Институте ядерной физики), но взял слово, что она будет молчать. Как рыба! Как камень! Особенно он боялся разговоров и вопросов по телефону…

У меня в это время жил маленький внук… А я? Я все равно не поверила. По-моему, никто из нас эти порошочки не пил. Мы были очень доверчивы… Не только старшее поколение, но и молодые…

Вспоминаю первые впечатления, первые слухи… Перехожу из одного времени в другое, из одного состояния в другое… Отсюда – туда… Как пишущий человек, я задумывалась над этими переходами, они меня интересовали. Во мне словно бы два человека – дочернобыльский и чернобыльский. Но вот это «до» сейчас трудно восстановить с полной достоверностью. Моё зрение поменялось…

Я ездила в зону с первых дней… Помню, остановились в какой-то деревне, что меня поразило – тишина! Ни птиц, ничего… Идёшь по улице… Тишина. Ну, ладно, хаты вымерли, людей нет, уехали, но все вокруг смолкло, ни одной птицы. Я впервые увидела землю без птиц… Без комаров… Ничего не летало…

Приехали мы в деревню Чудяны – сто пятьдесят кюри… В деревне Малиновка – пятьдесят девять кюри… Население получало дозы в сотни раз больше тех, что получают солдаты, охраняющие районы испытаний ядерных бомб. Ядерные полигоны. В сотни раз! Дозиметр трещит, его зашкаливает… А в колхозных конторах висят объявления, подписанные районными радиологами, что лук, салаты, помидоры, огурцы, – все можно есть. Все растёт, все едят.

Что они сейчас говорят эти районные радиологи? Секретари райкомов партии? Как оправдываются?

Во всех деревнях мы встречали много пьяных людей. Ходили под хмельком даже женщины, особенно доярки, телятницы. Пели песенку… Модная песенка в то время: «А нам все равно… А нам все равно…» Одним словом, все трын-трава. Из кинофильма «Бриллиантовая рука».